Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

– Тем более, – фрау Хамштедт кладет руки на стол и чуть подается ко мне, – что не я ваш терапевт. Вы наблюдаетесь у фрау Бреннер на Шютценштрассе.

Украдкой бросаю взгляд на дверь, чтобы еще раз удостовериться, что она закрыта. Там, в коридоре, сидит Кирстен, которая и сопроводила меня сюда. К моему, как она считает, терапевту. Притом что до этого я видела фрау Хамштедт только однажды – во время осмотра в клинике Кама, вскоре после побега из хижины.

– Да, могу себе представить. Как вы удивлены, я имею в виду, – произношу я негромко.

Хотя мне сложно представить, что Кирстен станет подслушивать у двери. Куда вероятнее, что она надела наушники или погрузилась в чтение газеты. Кирстен не из тех, кто спокойно переносит скуку и бездействие.

Кажется, фрау Хамштедт ждет объяснений, почему я предпочла встретиться с ней вместо фрау Бреннер и к чему такая срочность. По дороге сюда я заранее все продумала и воспроизвела ответы у себя в голове. А теперь начисто все забыла.

Доктор Хамштедт наклоняется еще ближе.

– Может, фрау Бреннер чем-то вас не устраивает?

Быстро мотаю головой.

– Нет-нет, дело не в этом. Фрау Бреннер очень добра. Кажется.

– Вы регулярно посещаете ее сеансы?

– Не то чтобы…

– Надо исправляться, фрау Грасс. Это важно.

– Знаю. Просто…

Я запрокидываю голову и смотрю в потолок, на застарелое бурое пятно от влаги. Его размытые контуры расплываются еще сильнее, начинают мерцать. «Не реветь, – безмолвно взываю я к себе. – Только бы не разреветься. Только не здесь, не сейчас. В конце концов, я пришла не для того, чтобы Мария Хамштедт копалась в моих ранах. Я здесь потому, что мне нужна информация. И ее оценка».

– Вам нелегко говорить о том, что случилось, – слышу я проникнутый пониманием голос фрау Хамштедт.

– Да.

– Возможно, вам даже кажется, что у вас есть повод стыдиться.

– Возможно.

Я вздрагиваю от резкого шороха и вновь перевожу взгляд на фрау Хамштедт. Несколько размашистым движением она вынула бумажный платок из картонной коробки на столе и теперь протягивает мне. Беру платок и промокаю глаза, после чего выпрямляюсь и прокашливаюсь.

– Спасибо.

– Мы много лет знакомы с доктором Бреннер, фрау Грасс. Она и в самом деле отличный специалист. А что касается вас – вам абсолютно нечего стыдиться. Вы стали жертвой. Такое не происходит по собственному выбору.

– Да, постоянно это слышу. – Я глуповато улыбаюсь и размышляю, как бы сменить тему.

– Но так и есть, фрау Грасс. – Доктор Хамштедт тоже улыбается. – И все же если вам некомфортно с фрау Бреннер, я с радостью помогу вам подобрать другого терапевта.

– Нет, дело не в этом, – поспешно заверяю я, когда до меня доходит, что фрау Хамштедт видит в этом причину моего визита. – Мне не требуется новый терапевт. Я хотела бы поговорить с вами о другом.

– Вот как… В таком случае чем я могу помочь вам, фрау Грасс? Но если вас интересует состояние детей, пожалуйста, не забывайте, что врачебная тайна запрещает мне…

Мотаю головой.

– Я хотела спросить, есть ли у детей доступ во внешний мир.

– Внешний мир? Вы имеете в виду, выходят ли они за пределы клиники?

– Именно.

Фрау Хамштедт выглядит несколько растерянной.

– Да, разумеется. У нас психиатрическая клиника, как вам известно, и здесь нет возможности проводить комплексные медицинские обследования. Так что да. Ханна уже посещала других врачей.

– Ханна покидала клинику?

– Да, была у стоматолога и несколько раз в окружной больнице. Но, с оглядкой на обстоятельства, ее физическое состояние в норме, если вас беспокоит это.

– Ханна покидала клинику, – повторяю я машинально.

В воображении рисуется навязчивая картина. Ханна одна, как призрак, движется по улице, по моей улице, к дому, в котором я живу. Босиком, в белой пижаме, с Фройляйн Тинки на руках… «Я все запомнила, – шепчет она. И затем: – Навсегда-навсегда».