Гринвич-парк - Кэтрин Фолкнер (2021)

Хелен

Чарли живет в доме ленточной застройки, разделенном на квартиры. Дом старый, построенный в викторианскую эпоху, нуждается в ремонте. У входа в подъезд я вдруг понимаю, что не помню номер его квартиры. Звоню не в ту, но его соседка все равно меня впускает. На общей лестнице мокрые следы. Пахнет жарящимся луком. Я поднимаюсь на его этаж, стучу в дверь. Меня мучит одышка, я раздражена. Ужасно хочется в туалет, ребенок давит на мочевой пузырь. А вдруг Чарли нет дома, спохватываюсь я. Надо было позвонить. А то получится, что зря проездила.

Но потом я замечаю у двери маленькие резиновые сапожки фиолетового цвета. Слышу приглушенный голос Руби. Дверь открывается. Девочка босая, в футболке и легинсах. Вперед свисает полурасплетенная косичка.

— Тетя Хелен! Сейчас малыш появится, да?

Ее глаза сияют. Она расплывается в улыбке, обнажая щель во рту на месте передних зубов, обхватывает меня своими ручонками. Я нервно смеюсь.

— Еще нет. Где твой папа?

Руби заводит меня в квартиру. Вертлявая и возбужденная, она принимается прыгать на диване вверх-вниз. Потолок в комнате низкий, покатый. Я боюсь, что она врежется головой в слуховое окно.

— Руби, осторожно, — предостерегаю я ее. За диван я не опасаюсь; хуже, чем есть, он уже не станет. Просевший, обшарпанный, диван застелен оранжевым покрывалом из комнаты Чарли в доме родителей.

Я иду в кухню, надеясь найти там брата, но его нигде не видно. Должно быть, в ванной. На рабочем столе разделочная доска и кастрюли, две тарелки с недоеденными спагетти, луковые и морковные очистки, пустая банка из-под томатов. Я вдруг чувствую, что умираю от жажды.

— Чарли, это я, Хелен! — кричу я. — Сейчас только воды выпью.

Я открываю буфет, чтобы взять бокал, но вижу там только детские зерновые завтраки, какао, шелушенный рис, арахисовое масло, соусы для макаронных блюд.

Из ванной выходит Чарли. Он озадаченно смотрит на меня. Произносит:

— Та-ак. Что-то случилось?

— Ничего, — отвечаю я, оглянувшись на Руби.

Он медлит в нерешительности.

— Что-нибудь выпьешь?

— Воды налей, пожалуйста.

Чарли поворачивает кран, понижает голос:

— Ты здесь из-за…

— Мне нужно с тобой поговорить, — шепчу я. — Когда Руби ляжет спать.

Я возвращаюсь в гостиную. Руби по-прежнему прыгает на диване вверх-вниз, и ее косичка скачет вместе с ней, ударяясь о щербатый улыбающийся рот. Она рассказывает мне, что у нее выпал еще один зуб и пришла зубная фея, а потом она еще раз пришла, но уже к папе, наверное, перепутала, а в школе они изучают древних римлян, и известно ли мне, кто такой возничий колесницы, а с Норой она больше не дружит, и можно ли ей лечь спать попозже.? Я говорю, что уже поздно и лучше ей спросить разрешения у папы, а мне нужно в ванную.

Из ванной я слышу приглушенный голос Чарли. Он говорит дочери, что пора спать и чтобы она шла чистить зубы, иначе они не успеют почитать книжку. Ополаскивая руки, я замечаю на радиаторе розовую пижамку с диснеевской символикой.

Я завариваю себе чай и, оставаясь в кухне, слушаю, как Чарли в комнате Руби читает дочери «Свинтусов»[18]. Через несколько минут он на цыпочках выходит и гасит свет. В квартире воцаряются тишина и покой. Я иду в гостиную. Чарли, развалившись на диване, открывает банку пива. Я неуклюже присаживаюсь рядом. Замечаю, что свой паучник он давно не поливал, а жалюзи на окне сломаны.

— Ну, как твои дела?

— Нормально, — пожимает он плечами. — Все как обычно.

— Руби, по-моему, счастлива.

— Так и есть, — сердито огрызается он.

— Ну и чего ты злишься?

— Хелен, ясно же, о чем ты думаешь. Так скажи как есть, не ходи вокруг да около.

Шмыгая носом, я ставлю кружку на журнальный столик.