Гринвич-парк - Кэтрин Фолкнер (2021)

Влагопоглотитель должен работать всю ночь. И никто, ни при каких обстоятельствах, не вправе входить в подвал. Рабочий, заливший цемент, на этот счет был категоричен. На двери в подвал я повесила бумажную табличку с надписью большими красными буквами: «ВХОД ВОСПРЕЩЕН».

Чарли и Дэниэл разожгли в саду большой костер, но он превращался в неконтролируемое пламя. Огненные языки, яркие и высокие, рвались в сторону заборов, по направлению ветра. Я переживала, что огонь перекинется на соседские сады.

Кое-кого из соседей я пригласила на прием — просто попыталась смягчить удар, подозревая, что наше веселье обернется для них шумным неприятным вечером. К моему великому облегчению, семья, занимающая дом слева от нас, сказала, что они на выходные едут кататься на лыжах. Но Артур и Матильда — пожилая бездетная чета, живущая справа от нас, — обрадовались приглашению.

Они пришли рано. Оба обаятельно улыбались, были настроены на светское общение. Артур, специалист по архитектуре старинных церквей, был дружен с моим отцом. Он сунул мне в руки бутылку «Мюскаде», наверное, очень хорошего. Матильда, учитель музыки на пенсии, принесла блюдо домашнего маринованного лосося с веточками укропа и ломтиками лимона. Когда она снимала с него упаковочную пленку, я, к своему ужасу, заметила, что она, собираясь к нам в гости, сделала маникюр и нарядно уложила свои серебристые волосы.

Я всячески старалась занимать их обоих беседой, но не сильно в том преуспела. Я плохо разбираюсь в музыке, мало что знаю о мариновании рыбы и архитектуре британских церквей, а Матильда неизменно отвечала мне непонимающим взглядом, если я заводила разговор о своей беременности. Я то и дело озиралась по сторонам, надеясь подыскать им достойных собеседников, но не увидела ни одного подходящего кандидата. Дэниэл и Чарли занимались фейерверками, Кэти еще не появилась. Зато дом наполняли странные возбужденные люди, которые мне не были знакомы. Никто из них даже отдаленно не был заинтересован в том, чтобы пообщаться с нами или отведать Матильдин лосось домашнего приготовления, до сих пор лежавший на буфете почти нетронутым.

Не прошло и часа после прихода Артура и Матильды, как они уже, судя по их лицам, мысленно придумывали план побега. Я морщилась, наблюдая, как гости один за другим шныряли мимо нас. Артур был вынужден постоянно уворачиваться с чьего-либо пути, Матильда прижималась к дверце кухонного шкафа. Теперь из-за нарастающего шума в саду все труднее становилось вести беседу. Артур бросал нервный взгляд за мое плечо каждый раз, когда раздавались звон разбившегося стекла, треск костра или речитатив рэпа. Какой-то тип в пурпурной одежде и кроссовках с огромным динамиком в руках натолкнулся на Матильду, та отлетела к буфету.

— Она ведь недавно перенесла операцию на бедре, — пробормотал ошарашенный Артур. Тут я поняла, что все потеряно.

Вскоре после этого они вдвоем вежливо откланялись. Сослались на усталость, объяснив, с грустными улыбками на лицах, что уже слишком стары для вечеринок. Торопливо обматываясь шарфами и надевая перчатки, они снова и снова повторяли, что чудесно провели время, и так сердечно благодарили меня за приглашение, что мне хотелось плакать. Помогая им облачиться в пальто, я многократно извинялась за инцидент с буфетом, говорила, что было бы чудесно снова с ними пообщаться, хотя трудно было вообразить повод для новой встречи после такого приема. Они ушли. Артур уносил блюдо с почти нетронутым лососем. Матильда ковыляла, держась за поручни. Закрывая за ними дверь, я с ужасом представляла, что они наговорят о нас по пути домой.

Вскоре после их ухода я почувствовала себя странно. Я иду в сад, надеясь, что на свежем воздухе мне станет лучше. Газон усеян гниющими грушами, окурками, использованными петардами ярмарочных цветов, сплющенными банками из-под напитков. Я закрываю глаза. В воздухе витают запахи пороха и гнили. Непонятно, почему от костра так много черного дыма.