Нераздельные - Нил Шустерман (2015)

Кажется, здесь даже охраны нет. Лаборатория заперта на обычный замок без сигнализации, вскрыть его отмычкой проще пареной репы; и поскольку охрана сосредоточилась на Рисе и Бо, в подвале исследовательского корпуса царит тишина, словно в морге, каковой, возможно, располагается в соседнем подвале.

Коннор делает ставку на то, что догадался правильно, и отсылает Рисе эсэмэску, мол, нашел лабораторию, встретимся у машины. Если Рису поймают, эсэмэска выдаст, кто они такие, но Коннор крепко надеется, что его подруга сумеет уйти от потерявшего спортивную форму преследователя. Через несколько мучительных секунд от Рисы наконец приходит лаконичное «ОК». Коннор переводит дыхание — он и не заметил, что забыл дышать.

Он открывает дверь и зажигает в лаборатории свет. В холодильниках с прозрачными дверцами хранятся образцы; на штативах ряды пробирок, в чашках Петри растут сомнительного вида культуры. Есть тут и запечатанные пластиковые стазис-контейнеры, тоже содержащие какой-то биоматериал. От вида этих контейнеров Коннора корежит — именно в таких транспортируют части тел расплетов. В современных стазис-контейнерах живая ткань может сохраняться неопределенно долго. Это одна из многих технологий, толчок к развитию которых дало расплетение.

Каждый предмет помечен числовым кодом, ничего не говорящим Коннору.

«Взрослые плюрипотентные клетки», — сказала Соня. Он попал в нужное место, но метки предназначены для исследователей, а не для вора, собирающегося стибрить их материалы.

У Коннора с собой большая хозяйственная сумка, в которую поместится целая уйма образцов. Он решает взять только стазис-контейнеры — культуры из пробирок или чашек Петри, скорее всего, не выдержат температурных перепадов при перевозке. Он начинает набивать сумку — ни дать ни взять Гринч, крадущий Рождество — как вдруг дверь лаборатории распахивается. На пороге стоит человек с колбами и пробирками в руках. Коннора поймали с поличным, словно ребятенка, запустившего руку в вазу с конфетами, только вместо конфет здесь опытные образцы. Лаборант от неожиданности роняет свои склянки, и те разлетаются в мелкие дребезги.

— Стоять! — приказывает Коннор, видя, что человек собирается дать деру и позвать охрану. — Я вооружен. — Юноша засовывает руку в карман куртки.

— Н-неправда, — дрожащим голосом заявляет лаборант, видимо, посчитав слова Коннора пустой угрозой.

Коннор вынимает пистолет, доказывая, что вовсе не блефует.

У лаборанта отвисает челюсть, он пытается с хрипом втянуть в себя воздух на манер Гундоса — старого товарища Коннора, страдавшего астмой.

И вдруг Коннор соображает, что конфронтации можно избежать. Как указывала Соня, транк больше не прерогатива юнокопов. Он может также стать лучшим другом расплета.

— Извини, мужик, — говорит Коннор, — но придется послать тебя в Транкистан.

Он нажимает на спуск и… оружие дает осечку. Не заряжено! Коннор всматривается в пистолет — это не тот, что дала ему Соня. Это пистолет Бо! Тот самый, который разрядила Риса.

«Черт!»

— Погоди! Я тебя узнал! Ты Беглец из Акрона!

«Черт, черт!»

— Не валяй дурака! — говорит Коннор. — Беглец из Акрона скрывается у хопи. Новости не смотрел?

— А что новости? Ты здесь, значит, новости врут! Ты же из нашего города, так ведь? Тебя называют Беглецом из Акрона, но жил-то ты в Колумбусе!

Неужто весь Колумбус это знает? Дом Ласситеров теперь местная достопримечательность, что ли?

— Заткнись к чертовой матери, или я тебя…

Коннор прикидывает, не вырубить ли мужика. Это у него бы получилось запросто, но, пожалуй, стоит подождать — интересно, чем обернется все дело. Прибегнуть к крутым мерам он всегда успеет.

Лаборант лишь сопит, не отводя взгляда от непрошеного гостя. Ни тот, ни другой не шевелятся. Наконец мужчина произносит:

— Тебе не эти образцы нужны — они уже дифференцированы. Возьми вон те, с дальнего конца.

Такого Коннор не ожидал.