Нераздельные - Нил Шустерман (2015)

Коннор рассказывает им с Бо о встрече с фанатом-лаборантом. Похоже, Коннор даже слегка упивается своим звездным статусом, но Риса всегда чувствовала себя не в своей тарелке, когда сталкивалась с подобным поклонением. Девушку никогда не прельщала мысль стать этакой героиней контркультуры. Единственное, к чему она стремилась — это выжить. Ее вполне устроил бы детский приют № 23 штата Огайо — жить там, играть на фортепиано, в восемнадцать лет покинуть его со средними оценками и по примеру всех воспитанников государства провалиться в ту же яму повседневности, в которой толкутся миллионы обычных людей. Может, ей удалось бы попасть в муниципальный колледж, училась бы и работала в сфере обслуживания или что-нибудь в этом роде. Она могла бы стать концертной пианисткой или, скорее всего, устроилась бы играть на клавишах в каком-нибудь в баре. Не идеал, конечно, но все же это была бы жизнь. В конце концов Риса вышла бы замуж за ничем не примечательного гитариста и завела бы ничем не примечательных детей, которых бы обожала и никогда в жизни не подкинула на чужой порог. Но ордер на расплетение перечеркнул все ее надежды на нормальное будущее.

Мысль о гитаристе наводит Рису на размышления о Кэме. «Граждане за прогресс» снова зажали его в своих тисках. Где он сейчас, что с ним?.. Впрочем, какое ей дело. Или все-таки должно быть дело?.. Что за путаный клубок разнообразных связей! Как будто кто-то взял и «сплел» всю ее жизнь из встреч с самыми оригинальными представителями человечества: от Коннора и Сони до Кэма и Грейс, не говоря уже обо всех прочих странных знакомствах…

Кто может сказать, что ждет ее через день? О годе и речи нет. Вот наилучший аргумент, почему надо жить настоящим; только… Как им жить, если все, о чем мечтаешь — чтобы это настоящее поскорее кончилось?

— Какая-то ты грустная, — замечает Коннор. — Тебе бы радоваться — хоть раз за все время мы сделали что-то правильно.

Риса улыбается:

— Мы многое сделали правильно. Иначе с чего бы это совершенно незнакомым людям пожимать нам руки? — «Или лезть с поцелуями», — мысленно добавляет она и бросает холодный взгляд на сидящего сзади Бо. Тот, закрыв глаза, колотит по воображаемым барабанам, ничего не замечая вокруг. Коннор не стал задавать вопросы насчет синяка под глазом у Бо. Ему либо все равно, либо просто не хочется ничего знать. Интересно, сколько девчонок бросались подобным же образом на самого Коннора? Эта мысль вызывает у Рисы приятную ревность. Приятную, потому что у Рисы есть то, о чем все эти безвестные девчонки могут только мечтать: Беглец из Акрона в полном ее распоряжении.

Может быть, это даже лучше, чем все мечты Рисы о нормальном существовании. У жизни на высоких оборотах, жизни на краю бездны есть свои радости, имя которым — Коннор.

— Эй, ребята, вы, кажется, знаете этого чувака, Апчерча? — вдруг спрашивает Бо.

— Кого? — недоумевает Риса.

— Хэйдена Апчерча. Ну того, что наговорил много всякого, когда его арестовали на Кладбище.

— А, Хэйден!

Риса никогда не слышала фамилии Хэйдена, и, судя по лицу Коннора, он тоже. Многие расплеты отказываются от своей фамилии из своеобразной мести родителям, отдавшим их на расплетение. Хэйден же не сделал этого, наверно, потому, что его семья давала ему многочисленные поводы для шуток.

— А почему ты спрашиваешь? — беспокоится Риса, нервно поглядывая на Коннора. — С ним что-то случилось?

— Да вроде нет. Просто он опять палит из всех стволов. В смысле словами.

В стерео звучит новая песня, и Коннор прикручивает громкость.

— А ты откуда знаешь?