Нераздельные - Нил Шустерман (2015)

Все бросаются наперехват. Риса ближе остальных, ее ладонь дотягивается до принтера; но инерция слишком велика, толчок — и прибор отлетает в сторону. Он едет по полу к открытому люку, подскакивает на краю и проваливается в люк. Провод опять туго натягивается. Короткое мучительное мгновение принтер болтается в пустоте, а затем вилка выдергивается из розетки.

Коннор ныряет за проводом, понимая, что это единственный шанс спасти драгоценное устройство. Он хватает провод обеими руками, но тот, вымазанный в нечаянно пролившейся биомассе, скользит между ладонями; пальцы юноши сжимают пустоту, и он, помертвев, слышит треск, подобный страшному, роковому грохоту сталкивающихся автомобилей: это разбивается вдребезги их последняя надежда на нормальное будущее.

• • •

Грейс безутешна.

— Я так виновата, так виновата, я не нарочно, простите! — рыдает она. Слезы ливнем льются из ее глаз — просто настоящий тайфун без малейшей надежды на прояснение в обозримом будущем. — Какая я дура! Я не нарочно, простите меня, простите, простите!

Риса старается успокоить ее:

— Ты вовсе не дура, Грейс, и ты ни в чем не виновата. — Она поглаживает Грейс по спине, сгорбленной под тяжестью постигшей их утраты.

— Виновата, виновата, — твердит Грейс. — Арджент говорит, что я вечно все порчу!

— Риса права, это не твоя вина, — уверяет Коннор. — Ты бы не стала так торопиться, если бы мы не начали орать друг на друга. Это мы дураки, а не ты.

Риса поднимает на него взгляд, но Коннор не может его истолковать. Что это — мольба о прощении за то, что вытащила письмо из его кармана, подобно тому как выдергивают чеку из гранаты? Или она ждет извинений от него — ведь он потерял контроль над собой? А может, в ее глазах, словно в зеркале, лишь отражается его собственное отчаяние?

Коннор подобрал все фрагменты принтера — вот они, лежат перед ним на столе в подвале. Расколотый пластик, искореженный металл, вывернутые внутренности. Соня, увидев, во что превратилось ее сокровище, буркнула что-то, вскарабкалась по ступеням и ушла домой. Коннор подозревает, что обеда сегодня не будет. Еще бы — принтер хранился в углу антикварной лавки дольше, чем Коннор живет на свете, а разломали они его в один миг.

— И чего вы так распереживались? — недоумевает Джек. — Подумаешь, старый принтер. — Он, как и остальные здешние обитатели, ничего не знает и не может понять, отчего атмосфера отчаяния, столь обычная в Сонином подвале, вдруг сгустилась до неимоверности.

— Он принадлежал мужу Сони, — отвечает Коннор. — Дорог ей как память.

— Ага, ясно, — говорит Бо. — Как память, значит. — Он медленно проводит пальцем по разбитому пластиковому корпусу. Кончик пальца вымазывается в биомассе — той самой, которую он помогал раздобывать. Бо наставляет палец на Коннора и смотрит в упор, словно в чем-то обвиняет. Коннор с холодным стоицизмом выдерживает этот взгляд, отказываясь что-либо объяснять. Бо в конце концов сдается и возвращается к своей обычной работе — руководству курятником.

Грейс, закрыв лицо руками, плачет теперь чуть тише, и Риса оставляет ее, чтобы вместе с Коннором оценить размер ущерба.

— Ты же сможешь починить его, правда? — В голосе девушки нет и следа обычной уверенности. Да и не вопрос это вовсе, а мольба. — Ты же так здорово умеешь все чинить…

— Это тебе не телевизор или холодильник, — бурчит Коннор. — Прежде чем что-то ремонтировать, я должен знать, как оно работает.

— Ну хотя бы попытайся… пожалуйста…

Раньше Коннор не осмеливался даже поднять крышку и заглянуть внутрь прибора. Сейчас он берет одну разбитую часть за другой, размещает их на столе то так, то этак, прислушивается к внутреннему голосу — а вдруг тот подскажет что-нибудь путное.