Нераздельные - Нил Шустерман (2015)

Когда они достигают конца моста, из толпы раздаются приветственные возгласы. Уна была права, наставляя Лева, как себя вести: что правда, то правда, ему очень хочется понежиться в лучах славы. Процессия подходит ближе к зрителям, и приветствия сменяются негодующими криками. Лев не сразу соображает, что крики предназначены Фретуэллу, ковыляющему позади в сопровождении усиленного наряда охранников с каждой стороны.

Толпа осыпает его ругательствами и на арапачском, и на английском — чтобы у пленника не оставалось сомнений, как сильно его тут ненавидят. Зрители напирают на цепь конвоиров, словно пытаясь добраться до Фретуэлла, но Лев подозревает, что это тоже лишь своеобразное шоу. Да, они с удовольствием разорвали бы пирата в клочки, но не станут этого делать. Нет уж, пусть помучается как следует; чем дольше он будет страдать, тем больше возможностей для публичного унижения.

— А пошли вы все к такой-то матери! — орет Фретуэлл. Зрители в восторге — ругань Фретуэлла позволяет им ненавидеть его еще больше.

К процессии подходит шеф полиции — забрать преступника. Лев несколько разочарован — вождя племени не видно; но, может, Лев ждал слишком многого?

Шериф меряет Фретуэлла взглядом. В глотке орган-пирата клокочет знакомый гортанный звук — он собирает мокроту для плевка.

— Только попробуй — умрешь на месте, — предупреждает один из стражей. Адамово яблоко Фретуэлла прыгает вверх-вниз — арестант проглатывает то, чем собирался плюнуть в шерифа.

Страж закона поворачивается к героям дня и пожимает им руки.

— Отличная работа, — хвалит он.

Фретуэлла сажают в патрульный автомобиль и увозят. Конец вечеринки. Лев не в силах скрыть своего разочарования.

— А ты чего ожидал? — едко говорит Уна. — Почетную медаль? Ключ от резервации?

— Не знаю… Уж конечно чего-нибудь побольше, чем простого рукопожатия.

— Рукопожатие нужных людей значит в наших местах очень много.

И, надо сказать, рукопожатиям нет конца.

Сначала — от зрителей, пока толпа еще не рассосалась. Люди всех возрастов пробираются вперед, чтобы пожать Леву руку, высказать слова благодарности, поздравить. И наконец юноша понимает, что симпатия простых арапачей нужна ему больше, чем официальное признание заслуг. Важнее пожать руку каждому человеку по-отдельности. Именно при такой поддержке на внутреннем, личном уровне он может рассчитывать, что Совет племени отнесется к нему всерьез.

В дни, последовавшие за арестом Фретуэлла, Лев делает все, чтобы стать заметной общественной фигурой в городе.

В кафе и ресторанах его кормят бесплатно. Он благодарит за гостеприимство, но в свою очередь оставляет щедрые чаевые. Его останавливают на улицах — целые семьи желают с ним сфотографироваться. Дети подбегают за автографом. Кто бы к нему ни обратился, он ко всем относится с почтением и благодарностью. Он сдержан в выражении собственных эмоций, как его учила Уна. Это поведение воина-героя былых времен, перенесенное в современные условия.

— Не понимаю я тебя, — говорит ему Элина Таши’ни, мать Уила, женщина, которую Лев полюбил как родную мать. — Ты явился сюда, чтобы не привлекать внимания, а теперь купаешься в нем, как чушка в грязи. Может, твой дух-хранитель не эта обезьянка, а свинья?

— Свинья валяется в грязи не просто так, на это у нее есть причина, — возражает Лев. — И у меня тоже есть причина.

Элине она известна, но она беспокоится за Лева.

— Ты всего лишь мальчик. Причем один. Неужели ты думаешь, что у тебя получится перевернуть небо и землю?

Может и нет. Но он по-прежнему мечтает сорвать с неба луну.

• • •