Нераздельные - Нил Шустерман (2015)

Стены в комнате Лева ничем не украшены. Мебель добротно сработана, но непритязательна. Точно так же спальня выглядела и тогда, когда Лев появился в доме Таши’ни в первый раз, и когда вернулся сюда шесть недель назад. Теперь он понимает, почему ему здесь так комфортно: его душа — как эти спартанские стены. Сначала он попробовал заполнить пустоту неистовыми граффити хлопателя, но их смыло начисто. Затем он стал сияющем божеством для бывших десятин в замке Кавено, но и этот образ был стерт, словно рисунок мелом на асфальте. Он попытался стать героем в собственных глазах, спасая Коннора, но даже когда его миссия увенчалась успехом, не почувствовал ни гордости, ни благородного удовлетворения. Лев проклинает своих родителей за то, что вырастили его десятиной: как бы он ни старался убежать от судьбы, она так глубоко запечатлелась в его психике, что никогда ему от нее не избавиться. Ему не суждено почувствовать себя совершенным человеком, потому что некая часть его — нежелательная, не поддающаяся пониманию — сможет найти покой только в смерти. Самое отвратительное деяние его родителей не в том, что они отреклись от сына. Хуже всего то, что они вырастили его человеком, способным найти удовлетворение только в отказе от собственного существования.

Вечером того дня, когда попытка Лева изменить мир потерпела поражение, его навещает Элина. Редкий случай, потому что она уважает право других на личное пространство и понимает их желание побыть наедине с собой. Она застает Лева лежащим на животе поверх застеленной кровати. Подушка валяется на полу — ему безразлично, пусть валяется.

— С тобой все в порядке? — беспокоится Элина. — Ты почти ничего не съел за ужином.

— Сегодня мне хочется только спать, — отвечает он. — Поем завтра.

Она присаживается на стул у письменного стола, подбирает подушку и кладет на кровать. Лев отворачивается к стене, надеясь, что Элина уйдет, но та не двигается с места.

— Четыре человека голосовали за твое предложение, — говорит Элина. — Даже один-единственный голос можно было бы назвать выдающимся достижением, если учитывать, что Совет никак не желает занять твердую позицию в вопросе расплетения. Хочешь верь, хочешь не верь, но целых четыре голоса — это настоящий переворот!

— Который ничего не перевернул. Мое предложение провалилось. Точка.

Элина вздыхает.

— Лев, тебе еще и пятнадцати не исполнилось, а ты вплотную подошел к тому, чтобы изменить политику племени; не хватило всего трех голосов. Что ни говори, а это много значит.

Он поворачивается к собеседнице.

— Копыто и граната. — Увидев ее замешательство, он поясняет: — Так пастор Дэн говорил. Только в этих двух ситуациях «подойти вплотную» чревато реальными последствиями.

Поняв суть, Элина хмыкает, и Лев снова отворачивается.

— Может, завтра утром тебе стоит пойти с Пивани — он поучит тебя охотиться. Или помоги Уне в мастерской. Если попросишь, она, думаю, разрешит тебе поработать с ней — делать инструменты.

— И это все? Такая у меня теперь будет жизнь, да? Ходить на охоту или стать учеником гитарного мастера?..

Тон Элины становится укоризненным и слегка прохладным:

— Ты же явился сюда потому, что хотел простой, безопасной жизни. А теперь укоряешь нас за то, что мы ее тебе предоставляем?

— Я никого не укоряю… Просто чувствую себя… незавершенным.

— Добро пожаловать в ряды человечества, — отзывается она с ноткой горькой снисходительности в голосе. — Научись находить большее удовольствие в голоде, нежели в пиршестве, иначе станешь обжорой.

Лев досадливо стонет — у него нет ни сил, ни желания вникать в очередную арапачскую мудрость, на которые Элина такая мастерица.

— Истинно великий человек знает не только, когда ему надлежит исполнить свое предназначение, но и когда не надлежит, — изрекает Элина. — Истинно великий человек умеет жить обычной жизнью и радоваться ей в той же мере, что и свершению подвига.