О дружбе - Лидия Денворт (2022)

Стоило бы спросить у всех подростков, что бы они стали делать, утратив доступ в Сеть. У нас пока нет никаких доказательств того, что взаимодействие по ходу видеоигр или обмена текстовыми сообщениями так же ценно, как разговор лицом к лицу, и многое убеждает нас в том, что это не так. Работа в этом направлении пока находится в стадии поиска, но одно из недавних исследований Ариэля Шенсы касается именно этой проблемы и позволяет утверждать, что существует связь между близостью в реальной жизни и степенью выраженности симптомов депрессии. Молодые взрослые, у которых в социальных сетях больше друзей из реальной жизни, а значит, круги друзей в значительной степени перекрываются, имеют меньше шансов заполучить депрессию. «Если мы используем социальные медиа как инструмент расширения личных социальных отношений, то это превосходно, – говорит Шенса. – Это всего лишь дополнительный способ общения. Однако откровенность с незнакомцами может стать здесь фактором риска».

Страхи взрослых людей относительно количества времени, которое наши дети проводят в Сети, – это та область, где нам следовало бы сделать шаг назад и внимательнее присмотреться к тому, о чем мы тревожимся. Имеем ли мы дело с дружбой, как, например, в том случае, когда я застала дома моего сына Джейка и его друга Кристиана, вернувшись из Пуэрто-Рико, или ребенок всегда играет в игры в одиночестве? Пишет ли пятнадцатилетняя девочка сообщения подругам, с которыми вечером встретится в молле или на футбольном поле, или она останется дома, пассивно сидя в телефоне? Разница может иметь огромное значение. Педиатров использование социальных медиа скорее тревожит как составная часть более обширных синдромов, чем как отдельная проблема[313].

Даже в тех случаях, когда дети не злоупотребляют социальными медиа, взрослым не всегда это нравится просто по той причине, что нам это непонятно. Я иногда ловлю себя на том, что жалуюсь на детей, которые «не разговаривают» со своими друзьями. Для них обмен текстовыми сообщениями равносилен живому разговору. Потом я вспоминаю себя в этом возрасте. Мы с подругами проводили массу времени в телефонных разговорах друг с другом, особенно по вечерам. Доходило до того, что некоторые состоятельные родители устанавливали в доме вторую телефонную линию, чтобы самим иметь возможность поговорить. «Будь осторожна со своими желаниями», – наверняка сказал бы мне отец.

Здравый смысл необходим как родителям, так и отпрыскам. Очень хорошо, что ученые начали определять порог допустимого времени пребывания в социальных медиа. Пшибыльски разработал так называемый принцип Златовласки: на самом деле, существует «самый правильный» уровень вовлеченности в цифровые технологии. «Умеренное пользование не вредно само по себе и может даже давать преимущества в глобально связанном мире», – писали он и его коллеги. (Под таковым понимают два часа, проведенные в социальных сетях ежедневно, по крайней мере в будние дни[314].) Данные других ученых говорят о том же.

Нам всем стоит хорошенько запомнить одну вещь: социальные медиа новы, дружба стара – стара, как жизнь в африканской саванне, и она исчезнет очень и очень нескоро.

После прочтения всех этих статей и книг о социальных медиа и ознакомления с проектом Тани Холлендер я крепко задумалась. Однажды вечером я решила провести свое собственное исследование. Я зашла на свою страничку в Фейсбуке (у меня есть там и авторская страница) и обнаружила, что у меня 793 друга.

Кто были эти 793 человека? Действительно ли это были мои друзья? Я решила пройтись по всем именам – одно за другим – и распределить этих людей по категориям – насколько мы на самом деле знакомы друг с другом. Если, прочитав имя, я не сразу могла понять, что это за человек, я помечала его знаком вопроса. Позже я вернулась к ним, чтобы посмотреть, смогу ли я их классифицировать. Вот что из этого вышло.

Знакомые по Бруклину и по школе моих детей: 274 человека.

Соученики по колледжу: 178.