Кошки-мышки - Наталья Тимошенко (2020)

Реквизит ему собирали всей командой. Леша принес потрепанный временем спальник, оставшийся от деда-туриста, и газовую горелку. Полезная вещь, с ней бездомный не только согреется, но и уважение, поди, заслужит. Лера одарила парой початых бутылок коньяка, которые уважения добавят еще больше. Следователь Воронов пожертвовал огромный тряпичный рюкзак цвета хаки, куда уместилось все добро.

Начать Саша решил с кладбища. Сразу соваться в недострой как-то не с руки, могут и выгнать, не разобравшись. Тем более только-только начали сгущаться сумерки, хозяева, возможно, «домой» еще не вернулись, а приходить туда раньше них точно не стоило. Лучше познакомиться на нейтральной территории, рассказать свою заранее подготовленную слезливую историю, поделиться коньяком, тогда, может, и сами к себе пригласят.

Саша проник на территорию кладбища с той стороны, где давно никого не хоронили. Просто перебросил рюкзак через забор и сиганул следом. Тишина стояла такая, что уши закладывало. Голые деревья уходили высокими кривыми стволами вверх, подпирали небо ветками, словно тонкими пальцами. Едва только оказавшись на кладбище, Саша ощутил, будто попал в другой мир. Мир, где нет привычной удобной квартиры, дорогой машины, навороченного телефона и папы с деньгами. Где нет даже любопытного дежурного у входа, старенького кабинета с неизменной очередью жалобщиков под дверью и ненавистных папок на краю стола. Здесь, в этом мире, все по-другому. Здесь каждый день — борьба. Борьба не на жизнь, а на смерть. Борьба за жизнь. И бороться нужны силы, которые ищешь везде, в том числе и на дне бутылки дешевого пойла. В старом рюкзаке согласно звякнули друг о друга бутылки, и Саша испытал почти непреодолимое желание приложиться к одной из них. Противиться не стал: пусть от него пахнет если уж не перегаром, то хоть коньяком, а не мятной жвачкой.

А еще на кладбище было очень тихо. Пожалуй, выражение «могильная тишина» появилось не просто так. Летом, возможно, шелестели бы деревья, но сейчас ничто не нарушало эту потустороннюю тишину. Даже ворон, вечных спутников человеческого горя, не было слышно. Как не было слышно шагов или разговоров. Кладбище сильно заросло, а потому Саша не видел, есть ли где-то кто-то живой, и брел по плохо расчищенным дорожкам по наитию. Несколько раз заблудился, прежде чем вышел к небольшому покосившемуся сарайчику. В сарайчике была чуть приоткрыта дверь, а изнутри доносились глухие удары, наконец говорившие, что на погосте есть еще кто-то живой.

Саша постучал по деревянной стене и заглянул внутрь.

— Добрейший вечерочек! — с глуповатой улыбкой поздоровался он.

Обитатель сарая — щуплый мужичонка неопределенного возраста, одетый в старую дутую куртку, широкие джинсы и сапоги почти до колена, посмотрел на него. Посмотрел недовольно, поскольку Саша оторвал его от дела: тот чинил старую лопату, прибивал длинным гвоздем к ней новый черенок. Во взгляде мужичка читалось, что лопата для него гораздо важнее незваного гостя.

— Чего тебе? — хмуро спросил он, снова вернувшись к делу. Не стоил Саша потраченных минут, нечего на него отвлекаться.

— Да вот, на огонек заглянул, — продолжал улыбаться Саша, без спросу проходя внутрь. Мужичок снова бросил на него недовольный взгляд, но гнать не стал. В сарае горели дрова в печке-буржуйке, и от нее было так тепло, что уходить не хотелось. — Я тут новенький, только недавно приехал, никого не знаю, а тут смотрю: дверь открыта, теплом пахнет. Дай, думаю, зайду.

Саша чуть повел плечами, заставив звякнуть в рюкзаке бутылки. Подействовало. Мужичок тяжело сглотнул слюну и опять посмотрел на него. С интересом теперь посмотрел, уже без заметного недовольства.

— Откуда приехал? — спросил он. Постарался все еще угрюмо, но в голосе уже слышалось потепление.

— Из Новосибирска я, — Саша снял с плеч рюкзак, поставил на землю, снова звякнув бутылками.

— Далеко забрался.