Берди перехватила взгляд таксиста в зеркале заднего вида. Его темные глаза были безразличными и пресыщенными. Благодаря чудаковатым парочкам он зарабатывал себе на хлеб с маслом, особенно в ночную смену.

– Вино, виски, джин или кофе? – спросила Берди, щелкнула выключателем и захлопнула дверь, отрезая пути к отступлению.

– Виски, – растерянно заморгал Тоби.

Находиться в доме Берди было странно. Он не мог даже припомнить, чтобы когда-нибудь думал о том, что у нее есть частная жизнь – вдали от городских офисов, кафе, баров и улиц, служивших ей повседневным пристанищем. И вот теперь он оказался там, где она проводила свободное время, когда не досаждала бюрократам и бизнесменам, не перебирала бумаги, не вводила в курс дела журналистов и не спорила с очередным прохвостом, желающим не разглашать унюханный ею скандал.

Дом был крошечный, должно быть, всего с одной спальней. Одноэтажный, рядовой застройки, втиснутый между соседними домами и отгороженный от проезжей части бурно разросшимися кустами и небольшими деревьями, теснящимися за миниатюрной оградой. Забавно. Казалось бы, с деньгами ее отца Берди могла бы позволить себе что-нибудь получше.

Они прошли по короткому коридору. Спальня, мысленно отметил Тоби, взглянув на дверь слева. Но при свете в комнате обнаружился письменный стол, заваленный бумагами и книгами, компьютер и ряд каталожных шкафов.

Берди включила еще одну лампу.

– Садитесь, – бесцеремонно велела она. – Я за выпивкой.

– Давно у вас этот дом? – спросил он.

– Не помню. Кажется, лет семь или восемь, – ответила Берди, наполнила пару стаканов и вернулась к Тоби.

– Должно быть, недешево обошелся. – Тоби принял из ее рук стакан и сделал глоток.

Она не ответила.

Сержант огляделся. Всю заднюю часть этого крошечного дома занимала одна большая Г-образная комната. Застекленная дверь вела на улицу, на мощеный дворик, где трепетали при лунном свете зеленые листья. Полы были отполированными, дощатыми, вдоль стен тянулись стеллажи с книгами. Тесная кухонька уютно расположилась в углу и была подчеркнуто чистой и опрятной. Вероятно, ею никогда не пользуются, подумал Тоби. Обеденный стол, стулья, большой ковер, картины, огромный мягкий диван, на котором он сейчас сидел, два кресла, журнальный столик. Стереосистема, на вид стоимостью миллион долларов. И кабинетный рояль в углу.

– Вы играете? – спросил Тоби.

Берди отвела взгляд и кивнула.

– Иногда.

Она уже сожалела о том, что поддалась порыву и привела сержанта сюда.

– Где же вы спите? – полюбопытствовал он.

Она подняла глаза на открытую антресоль над кухней. Тоби проследил за ее взглядом и увидел простой матрас в красном чехле, лампу для чтения и огромное окно в крыше, сквозь которое были видны звезды.

– С вами не соскучишься, детка, – негромко заметил он и усмехнулся. – Но старых пней вроде меня опасаться незачем. Мне нипочем не одолеть эту лестницу.

– Уймитесь, Дэн, – перебила его Берди.

Он озадаченно посмотрел на нее и извинился, не имея ни малейшего представления, за что.

Берди неловко поерзала на своем месте и усмехнулась.

– Слушайте, ну давайте уже начнем. Обсудим все как следует и посмотрим, что из этого выйдет.

Тоби устало потер ладонью лоб.

– Дело в том, – заговорил он, – что я все сделал шиворот-навыворот, понимаете? История болезни Мердока, запертая комната, таблетки, книга с пометкой… В общем, формально я действовал как полагается, вы сами знаете, но, в сущности, печенкой чуял, что это суицид. Все они слишком легко отделались. Даже Лайтли, хотя под рукой у меня было ее чертово письмо с угрозой. Даже Морриси, хотя он чуть не ввязался с ним в драку. Даже Спротт, который был лучшим другом человека, жену которого обольстил Мердок. И Сара Лайтли! Боже мой! А ведь, казалось бы, должен был уже успеть научиться ничего не принимать на веру. И это после стольких лет! Милсон сказал…