Сибирское дело - Сергей Булыга (2017)

И начал спрашивать уже не всё сразу, а по порядку. Маркел так же по порядку отвечал. После Чулков стал и о многом другом спрашивать, а Маркел ему также подробно, как мог, отвечал и уже не поминал того, что если дело не раскрыто, то о нём нельзя рассказывать. К тому же, иногда думал Маркел между ответами, Чулков же ничего про саблю не выпытывал, а про пансырь и тем более, а всё больше о других делах, а после даже достал из рукава четвертинку бумаги и гвоздик, и начал чертить чертёж Маркелова странствия, и проставлять на нём вёрсты, где сколько, и делать ещё какие-то, уже совсем мудрёные пометки, и снова продолжал расспрашивать, теперь уже о том, есть ли у татар пищали, и есть ли они у бухарцев, и как пройти в бухарскую землю, далеко ли это, и когда они сами в Сибирь приезжают, и что они говорят про Сейдяка и Кучума, кто такой этот Сейдяк, и кто такие Тайбугиновичи, много ли у них войска, и каково оно по силе, и много ли войска у Кучума, и за кого станут вогулы, если им надо будет выбирать, и где лучше поставить городок, где запасти харчей…

Ну и так далее и далее. Долго Чулков Маркела мучил своими расспросами, у Маркела голова шла кругом, а Чулков, наоборот, был радостный, встал, потирая руки, и сказал, чтобы Маркел помалкивал, ничего никому не рассказывал о том, что он в Сибири видел, а тихо бы сидел и ждал, когда за ним придут. И, больше ничего не говоря, Чулков ушёл.

Вскоре после этого в шалаш вошёл Иван, принёс каши, и конечно же ещё того, чем эту кашу запивать. Маркел сел ужинать, Иван сел рядом, но Маркел на этот раз совсем молчал, про Чулкова не сказал ни слова. Так, в полном молчании, тот ужин и закончился, Иван встал и ушёл, Маркел лёг на лежанку и скоро заснул.

ГЛАВА 60

Спал Маркел очень крепко, ничего ему не снилось. А утром, только рассвело, Иван разбудил его и сказал, что надо идти к воеводе. Маркел наскоро оделся, и они пошли.

В таборе уже не спали. Но никто не выходил, как вчера, глазеть на Маркел как на чудо, а только поворачивали головы.

Когда Маркел вошёл в шатёр, там на подушках сидел Сукин, очень мрачный, и так же мрачно поигрывал царёвой саблей. А Чулкова нигде в шатре не было. Маркел снял шапку, поклонился и назвал себя.

– Помню, помню, не забыл! – сердито сказал Сукин. – Задал ты мне хлопот!

Маркел виновато вздохнул. Сукин ещё сердитее продолжил:

– Даниле что? Спрос же будет не с него – с меня! Или какой спрос теперь с Болховского? А? Чего молчишь?!

Маркел опять вздохнул. Сукин опять продолжил:

– Тебе было легко, ты же ходил один. А у меня семь сотен войска!

Тут Сукин замолчал, повернул саблю так и сяк, после отложил её, полез и вытащил из-под подушек маленькую грамотку с двумя вислыми печатями.

– Вот, – сказал Сукин, – это сеунч государю царю и великому князю. Здесь всё написано, про все наши дела. Снесёшь в Москву и передашь. Снесёшь?!

– Снесу! – бойко ответил Маркел. И тут же спросил: – А саблю?

– Нет, сабля здесь останется, – сердито сказал Сукин. – Да и как нам теперь без неё? У кого эта сабля, того и Сибирь. Кто этого не знает? Так что так в Москве и передай, что Ермакова сабля нам здесь помогает.

Маркел на это промолчал, только в сердцах подумал, что винить тут некого, сам вчера брякнул, а теперь хоть разорвись от злости! А Сукин продолжил:

– Ладно, чего тут много говорить. Мы сегодня выступаем дальше, на Кашлык, а ты давай обратно, на Москву. Как поедешь, по Туре или по Тавде?

Маркел подумал и сказал:

– По Тавде привычнее.

– Ладно, – опять сказал Сукин, – будь по-твоему. Но одного я тебя не пущу. Ведь с тобой сеунч на имя государево. Дам тебе десять стрельцов охраны. Нет, – тут же передумал Сукин, – пять! Довольно ли?

Маркел ответил, что довольно.

– Вот и славно, – сказал Сукин. – Иди, собирайся. Скоро выступаем.