Траектория полета - Карен Уайт (2019)

«Дорогая Джорджия! Рад был получить от вас письмо. С огромным удовольствием продолжу помогать вам в ваших поисках и счастлив, что могу снабдить вас некоторыми сведениями о Жиле Мутоне. Знали ли вы о том, что он наш местный герой? Сейчас я уезжаю на конференцию в Женеву, но через два дня вернусь и тогда пришлю вам дополнительную информацию. А пока пересылаю вам только фотокопию письма из архива нашего музея. Мне жаль, что я не смог помочь вам с вашим первым запросом, но когда вы упомянули фамилию Мутон, я сразу понял, где нужно искать».

На мгновение я почти забыла о своих тревогах и о причине поездки.

– Жиль Мутон – герой?

– Видимо, да, – сказал Джеймс. Он молчал, глядя на экран. – Ух ты. Потрясающе.

Он продолжил читать молча, и я занервничала.

– Вы собираетесь мне объяснить, что там?

– Да. Простите. Письмо на французском. Мне пришлось перечитать пару раз, чтобы убедиться, что я понял все правильно.

– И?

– Это письмо от Жана Люка Болью, датированное январем 1893 года, в котором он благодарит Пьера Мутона и его семью за сотню лет службы в качестве официального пчеловода имения Болью и просит его принять фарфоровый сервиз в знак благодарности.

Мои влажные ладони едва не соскользнули с руля, и пришлось ухватиться за него покрепче.

– Нет описания сервиза?

– Нет. – Джеймс помолчал. – Но, полагаю, мы можем догадаться, как он выглядел, основываясь на уже известных нам фактах.

Я поразмыслила.

– Это был 1893 год… Жиль, вероятно, приходится Пьеру внуком. Видимо, сервиз переходил из поколения в поколение, и Жиль унаследовал его от своего отца.

– А за ним – Колетт, его дочь.

Оставшуюся часть пути мы молчали. Каждый из нас пытался сложить кусочки огромного бесформенного пазла; невысказанные вопросы тонули в звуке ветра и музыке радио.

Как только я подъехала к дому, Мейси и Лайл выбежали нам навстречу. На секунду мне показалось, что Мейси меня обнимет или что я ее обниму. Уверена, она подумала то же самое – это было заметно по нашим напряженным позам. Ты позвонила мне первой, хотела я сказать. Но не сказала. Обстоятельства не те, да и мне хотелось думать, что мы обе теперь слишком взрослые, чтобы предъявлять друг другу счета.

А вот Лайл меня обнял и поцеловал в щеку, потом пожал руку Джеймсу.

– Есть новости? – спросил Джеймс.

Мейси покачала головой, я заметила ее красные опухшие глаза и резко очерченные скулы.

– Нет. Несколько полицейских отрядов ищут повсюду, но пока – ничего. Никто их не видел. – На последнем слове голос сестры задрожал, и она всхлипнула.

– Вертолеты береговой охраны обыскивают залив. На тот случай, если они взяли лодку и не могут вернуться, – тихо проговорил Лайл.

Мы поднялись по ступенькам крыльца и сели на веранде.

– Как это воспринял дедушка?

Мейси сдвинула брови.

– Я не знаю… он ничего не говорит. И не уходит с пасеки.

– Он говорил что-нибудь с тех пор, как я уехала? – спросила я Лайла.

– Нет. Ничего… хотя он уже лучше говорит и пишет и может общаться, если захочет. У меня такое впечатление, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба, но он не желает просить помощи.

Телефон Мейси зазвонил. Она сразу же ответила и быстро отключилась, сказав собеседнику всего пару слов.

– Это учительница Бекки, Сьюзан Клементсон. Она собрала учителей, и они поехали по домам расспрашивать, не видел ли кто Бекки или Берди. Пока ничего. Мы думаем, они ушли из дома вскоре после полуночи, поэтому их никто и не видел.

Голос Мейси опять задрожал, и я невольно подалась к ней, желая обнять. Лайл опередил меня. Он крепко обхватил сестру за плечи и прижал ее голову к своей груди. Я испытала скорее печаль, нежели облегчение.

Мы вошли в дом. Комнаты показались мне пустыми и безжизненными, углы как будто стали темнее, воздух словно потяжелел.