Траектория полета - Карен Уайт (2019)

Смех Бекки мгновенно разрядил обстановку. В тот момент я перестала жалеть о решении взять Джеймса Графа с собой и могла лишь надеяться, что он думает то же самое.

Неподалеку хлопнула дверца машины, и мы все посмотрели на угол дома, из-за которого через пару мгновений вышла дедушкина приятельница, Флоренс Лав. Она помахала нам рукой.

– Я знала, что в такой прекрасный день найду вас на улице. Почему вы не плаваете?

Не дожидаясь, пока вновь начнется обсуждение купальников, я поспешно встала и познакомила Флоренс с Джеймсом. Он с улыбкой разглядывал болтающиеся в ее ушах серебряные серьги в форме пчел и рисунок на футболке: большая пчела и надпись «Я знаю, где мед». Волнистые темно-каштановые волосы Флоренс выглядывали из-под широкополой соломенной шляпы, а ее глаза были такими же светло-голубыми, как и у дедушки. Я знала, что Флоренс ровесница моей тети, однако она выглядела моложе Марлен лет на двадцать, возможно, потому, что никогда не выходила из дома без шляпы. Определенно, она ни на день не постарела с нашей последней встречи.

– Я принесла с собой сетку, чтобы накрыть ульи, а также улей-ловушку для тех пчел, которые вернутся после того, как я опечатаю их домик. Но сперва я хотела бы пообщаться с Недом. Знаю, что он не может говорить. Ничего, я прекрасно говорю за двоих.

– Я только что к нему заходила, – сказала Мейси. – Он проснулся и сидит в постели, смотрит по телевизору «Шоу Энди Гриффита». Он будет рад тебя видеть.

Флоренс сверкнула теплой улыбкой с белыми ровными зубами и протянула нам янтарного цвета кувшин.

– У меня для него подарок – мой ниссовый мед прошлого года. Нед говорил, что у него пару месяцев как закончился. Мед пойдет ему на пользу. Только к нему непременно нужны теплые пшеничные лепешки.

– Я испеку, – предложила я и почувствовала, как глаза Мейси впиваются в меня, будто она давным-давно монополизировала бабушкин рецепт лепешек на пахте. Я много лет их не пекла, однако была уверена, что не забыла, как это делается.

Мы оставили Джеймса, Бекки и Марлен на веранде болтать о садовом искусстве. Мейси, Флоренс и я прошли в дом. Мы вошли в кабинет, который, казалось, вдвое уменьшился, когда туда поставили больничную койку и ночной столик. Акварели бабушки в рамках под стеклом поблескивали, отражая свет, льющийся в окна. На одной из них большая пчела застыла в полете над подсолнухом, который казался трехмерным. Я почти слышала ее жужжание.

Дедушка сидел в кровати, Берди – рядом с ним. Мейси нашла пульт и убавила громкость телевизора, а я внимательно смотрела на деда. Его лицо посерело, поблекшие глаза выражали усталость, какой я не замечала в них прежде.

Когда мы вошли, Берди подняла голову. Ее взгляд замер на мне. Она что-то протянула в мою сторону. Осколок чашки, который я оставила в столовой на столе, рядом с каталогами и блюдцем, склеенным скотчем. Я вспомнила глубокий порез и пятна крови на ее юбке, и мне захотелось немедленно забрать у нее осколок. Однако Берди сжимала его крепко, но осторожно: между указательным пальцем и большим, как будто понимала, что он может поранить ее.

Я поцеловала дедушку в щеку и осторожно села на кровать.

– Как дела? Приятно видеть, что ты уже сидишь.

Он улыбнулся, но улыбка быстро исчезла, как будто усилие сразу же утомило его. Он перевел взгляд на Флоренс, и глаза его посветлели. Дедушка был ее наставником, когда она начинала заниматься пчелами, и со временем они стали хорошими друзьями. Дети Флоренс, теперь уже взрослые, звали его дедушкой.

Поскольку на другой стороне кровати сидела Берди, Флоренс осталась стоять, улыбаясь ему.

– Ну и напугал же ты нас, Нед. Если тебе нужен был отпуск, мог бы просто сказать, без всей этой суматохи.

Дедушка издал слабый горловой смешок и кивнул.