Еще одна из рода Болейн - Филиппа Грегори (2018)

– Господи, горячка[24], – пробормотал он в ужасе: страшнее горячки только чума.

– Похоже на то, – мрачно кивнула я.

– А что с нами будет, если она умрет? – Глаза брата полны тревоги.

На королевский двор напала ужасная болезнь – горячка. Два десятка былых танцоров теперь не покидали спален. Одна девушка уже умерла, служанка Анны еле дышала в комнате, полной других слуг. Я дожидалась прихода врача, который должен был принести Анне лекарства. Мне доставили записку от Уильяма, он просил к нему не приходить, а принять ванну, добавив туда сок алоэ, потому что он уже заразился горячкой и только молит Бога, чтобы болезнь не перекинулась на меня.

Я подошла к его спальне, поговорила с ним через приоткрытую дверь. Пергаментно-желтое лицо – точь-в-точь как у Анны, куча одеял навалена, а все равно трясет от озноба.

– Не входи, – приказал он. – Не подходи ко мне.

– За тобой кто-нибудь ухаживает?

– Да, я приказал заложить повозку, поеду в Норфолк, хочу быть дома.

– Подожди пару дней, пока тебе не полегчает.

Он взглянул на меня, лицо искажено болью.

– Моя маленькая женушка-глупышка, чего уж тут ждать. Не забудь про детей в Хевере.

– Конечно не забуду. – Я все не понимала, о чем это он.

– Думаешь, мы с тобой уже сделали еще одного?

– Пока не знаю.

Уильям закрыл на мгновение глаза, как если бы собирался загадать желание:

– Все, что ни случится, – в руках Божьих. Но мне бы ужасно хотелось заделать тебе одного настоящего Кэри.

– У нас для этого еще будет куча времени. Когда ты поправишься.

Он слегка улыбнулся:

– Я об этом подумаю, моя маленькая женушка. – В голосе нежность, а зубы выбивают дробь. – Если меня долго не будет при дворе, ты уж позаботься о себе и о наших детях.

– Конечно, но ты возвращайся поскорее, сразу же как полегчает.

– Как почувствую получше, тут же назад, – пообещал он. – А ты поезжай в Хевер к детям.

– Не знаю, отпустят ли они меня отсюда.

– Отправляйся сегодня же, – посоветовал он. – Будет много шуму, как только узнают про эпидемию горячки. Здесь ни к чему оставаться, любовь моя. Город – нехорошее место. Генрих умчится, словно заяц, помяни мои слова. Тебя никто еще неделю не хватится, а с детьми в деревне ты окажешься в безопасности. Отыщи Джорджа, пусть он тебя отвезет. Иди, иди прямо сейчас.

Я колебалась, похоже, надо делать, что он велит.

– Мария, если бы это оказались мои последние слова, я бы и то не был серьезнее. Поезжай в Хевер, занимайся детьми, покуда тут, при дворе, все больны. Нехорошо, если такие малютки потеряют одновременно и отца и мать.

– О чем ты говоришь? Ты же не умрешь?

Он выдавил из себя улыбку:

– Конечно нет. Но мне будет спокойнее ехать домой, если я буду знать, что ты в безопасности. Найди Джорджа, скажи – я приказал тебе отправляться в Хевер и велел ему тебя сопровождать.

Я сделала полшага в комнату.

– Не подходи! – закричал он. – И уезжай немедленно.

Какой грубый тон! Я повернулась и раздраженно вышла из комнаты. С легким стуком закрыла за собой дверь, чтобы показать ему, что я обиделась.

Больше я в живых его не видела.

Джордж и я пробыли в Хевере уже неделю, когда появилась Анна, почти без эскорта, в открытой повозке. Она еле дышала от изнеможения, и ни у меня, ни у брата не хватало храбрости нянчиться с ней. Одна старушка, сиделка из Эденбриджа, занялась ею, поместила в комнате в башне, требовала огромные порции еды и вина – поддержать больную. Мы только надеялись, что из этого количества хоть что-то перепадет и Анне. Вся страна либо лежала в лихорадке, либо тряслась от страха перед болезнью. Две служанки покинули замок, чтобы ухаживать за заболевшими родителями в деревне поблизости, и обе умерли. Болезнь пугала всех, мы с Джорджем каждое утро просыпались в холодном поту и проводили дни в страхе – неужели и нам предначертано судьбой умереть.