Дождался, пока я не подняла голову и не утерла мокрые щеки ладонями. Только тогда подошел, опустился рядом со мной на пол. Сломленная горем, я, как была на коленках, привалилась к нему. Он нежно обнял меня, покачивая, словно ребенка.

– Мы вернем его, – шепнул в самое ухо. – Побудем с ним в Хевере, все вместе, а потом отошлем к учителю. Но скоро вернем обратно, я обещаю. Мы освободим его, любовь моя.

Зима 1533 года

Анна заказала королю совершенно невероятный новогодний подарок. Ювелиры провозились все утро, устанавливая его. Они явились в покои королевы сказать, что все готово, и Анна взяла нас с Джорджем посмотреть.

Мы спустились по лестнице в большой зал. Анна впереди, готовая распахнуть двери и увидеть наши лица. Поразительное зрелище – золотой фонтан, инкрустированный рубинами и бриллиантами. В основании – три обнаженные женские фигуры, тоже из золота, из сосков струятся потоки воды.

– Боже мой! – В голосе брата звучит неподдельное благоговение. – И сколько же это стоит?

– Лучше не спрашивай. Великолепно, правда?

– Великолепно!

Я не прибавила: «Но до чего же уродливо», хотя по ошеломленному виду Джорджа было ясно – он думает то же самое.

– Журчание воды действует успокаивающе. Генрих сможет поставить его в приемной, – продолжала Анна. Подошла ближе к фонтану, потрогала. – Отлично сработано.

– Плодородие изливает воду, – заметила я, глядя на блестящие статуи.

– Знамение, напоминание, мечта, – улыбнулась Анна.

– Дай бог, предсказание, – без обиняков заявил Джордж. – Есть уже знаки?

– Пока нет, но скоро непременно будут.

– Аминь, – сказал Джордж, и я повторила, словно примерная лютеранка:

– Аминь.

Наши молитвы были услышаны. Месячные не пришли в январе, потом в феврале. В апреле появились побеги спаржи, и королева ела их за каждой трапезой, ведь известно: ешь спаржу – родишь сына. Все кругом догадывались, но никто не знал наверняка. А Анна ходила с хитрым видом и наслаждалась – она снова в центре внимания.

Весна 1534 года

Планы двора на лето опять откладываются. Анна в самой сердцевине вихря сплетен и ничего лучшего не желает, как только сидеть со сложенными на животе руками – пусть поволнуются. Двор просто бурлит от слухов. Каждый придворный норовит ухватить за рукав Джорджа, матушку или меня – вдруг мы уже знаем, что она беременна и когда ей рожать. Никому не хочется оставаться в летнюю жару поблизости от зараженных болезнью лондонских улиц, но предполагаемые роды королевы и возможность урвать кусок, пока король в одиночестве, удерживают многих.

Наверное, этим летом отправимся в Хэмптон-Корт, отложим поездку во Францию, хотя она явно нужна, чтобы закрепить удачно начавшуюся дружбу с Франциском.

В мае дядюшка созвал семейный совет, но Анне он теперь приказывать не может – слишком высоко она взлетела. Однако в ней взыграло любопытство, и сестра пришла. Рассчитала свое появление до секунды – мы все уже сидим и ждем начала совета. Чуть помедлила в дверях, как всегда полна самообладания. Дядюшке пришлось подняться с кресла во главе стола, чтобы подвинуть ей стул, но, как только его место оказалось свободным, она решительно, величественной поступью прошествовала к креслу и, даже не сказав спасибо, уселась. Я сдавленно хихикнула, Анна мне улыбнулась. Ничто не сравнится с этим удовольствием – выказывать свою власть, ту самую, что досталась ей такой дорогой ценой.

– Я попросил членов семьи собраться, чтобы выяснить, каковы ваши планы, ваше величество, – учтиво начал дядюшка. – Было бы полезно знать наверняка, в положении ли вы и какие у вас сроки.

Анна подняла темные брови, словно в ответ на услышанную грубость:

– Вы меня об этом спрашиваете?