Еще одна из рода Болейн - Филиппа Грегори (2018)

Старательно отводим глаза от королевской четы – кто больше их выиграл от смерти Екатерины?

– Это бесстыдная ложь. На твоем месте я не стал бы ее повторять, – советует дядюшка.

– Но весь двор только об этом и говорит, – оправдывается она. – Все спрашивают – если ее отравили, то кто?

– Так отвечай: ее вовсе не отравили, она умерла от тоски, слишком много тосковала. Полагаю, женщина может умереть и от клеветы, особенно если порочит могущественную семью.

– Это и моя семья, – напоминает Джейн.

– Совсем забыл, – отвечает дядя. – Ты так редко бываешь с Джорджем, от тебя так мало проку, я иногда даже забываю, что ты наша родственница.

Одно мгновение она выдерживает его взгляд, потом опускает глаза.

– Я бы и рада больше бывать с Джорджем, но он вечно пропадает у сестры, – заявляет она невозмутимо.

– У Марии? – делано удивляется дядюшка.

Джейн вскидывает голову:

– У королевы. Они неразлучны.

– Он понимает – надо быть полезным королеве, надо быть полезным семье. Ты тоже могла бы быть всецело в распоряжении королевы, да и в распоряжении мужа.

– Сомневаюсь, что ему вообще нужна женщина, – взрывается Джейн. – Кроме королевы, разумеется. Вечно он то с ней, то с сэром Фрэнсисом.

Я так и застыла, даже на Уильяма не осмеливаюсь взглянуть.

– Твой долг – быть рядом с мужем, нужна ты ему или нет, – спокойно отвечает дядя.

Боюсь, она начнет спорить, но Джейн только хитренько улыбается и отходит.

Анна позвала меня к себе за час до обеда. Заметила – я не переоделась в желтое к празднику.

– Тебе лучше поторопиться!

– Я не иду.

Думала, начнет требовать, но Анна предпочла уклониться от ссоры:

– Ладно, только объяви, что нездорова. Не желаю лишних вопросов.

Полюбовалась на свое отражение в зеркале:

– Можешь мне объяснить, почему я поправляюсь быстрее, чем с предыдущими? Значит, ребенок лучше растет, правда? Значит, он крепкий?

– Конечно, – успокоила я. – Ты хорошо выглядишь.

Она уселась перед зеркалом:

– Расчеши меня. Никто не делает этого лучше.

Сняла с Анны желтый чепчик, оттянула назад густые блестящие волосы. Взяла одну из ее серебряных щеток, потом другую, словно лошадь чищу.

Анна откинула голову в ленивом наслаждении.

– Он будет крепким. Никто не знает, как был зачат этот ребенок, Мария. И никто никогда не узнает.

Мои руки вдруг отяжелели, стали неловкими. В голове промелькнуло: колдуньи, заклятия, чем еще она воспользовалась?

– Он будет величайшим принцем, которого знавала Англия, – продолжала Анна тихонько. – Потому что я дошла до врат ада, чтобы заполучить его. Ты никогда не узнаешь.

– Так и не говори, – попросила я малодушно.

Она рассмеялась:

– О да! Подбери юбки, чтобы не выпачкаться в грязи, сестренка. Ради Англии я отважилась на такое, что тебе и не снилось.

Заставила себя снова взяться за щетку, успокаивающе приговариваю:

– Уверена, ты совершенно права.

Несколько минут она сидела спокойно, потом открыла глаза и удивленно произнесла:

– Мария, наконец-то!

– Что?

– Ребенок! Он только что шевельнулся.

– Где, покажи!

Она нетерпеливо шлепнула рукой по тугому корсажу:

– Вот здесь! Прямо здесь! – Она затихла, лицо сияет, раньше я никогда ее такой не видела. – Снова! Как легкое трепетание. Это мой ребенок, он шевелится. Хвала Господу, я жду ребенка, живого ребенка!

Она вскочила, волосы в беспорядке падают на плечи.

– Беги скажи Джорджу!

Даже зная их близость, я удивилась:

– Джорджу?

– Я имела в виду – королю, – поспешно поправилась Анна. – Приведи его сюда.

Я побежала в королевские покои. Его одевают к обеду, в спальне с полдюжины кавалеров. Прямо в дверях я присела в реверансе, он просиял от удовольствия при виде меня:

– Это же другая Болейн! Та, у которой хороший характер!