Черный Лес - Вероника Мелан (2018)

Мысль о том, чтобы снова вернуться к медитациям ради того, чтобы отпустить нахлынувшие страхи, казалась ей до абсурда смешной – легким способом отпустить себе самой грехи. Конечно. Все равно, что несмышленой девочке сказать: «Слышь, ты посыпь сверху черного белым, авось никто копоти и не увидит».

Нет, это только снег мог прикрыть дерьмо белизной и сделать всякого своим деянием счастливым. У Лин так не выйдет: можно сколь угодно долго наблюдать за кишащими в самой себе червями, но стыда от этого меньше не станет. Нет, нет и нет.

Тогда что?

Кем она будет с этого момента? Кем работать, как жить, каким образом пытаться взаимодействовать с людьми? Каким образом будет каждый вечер пытаться забыть, как однажды поддалась слабости, а после проиграла все хорошее, что скопила за жизнь?

Она сидела и понимала одно: она больше не может смотреть на воткнутые в песок палочки, она не хочет и не будет больше заниматься спортом. Все впустую? Значит, да. Она не желает по возможности нигде и никак взаимодействовать с людьми: попробовала – не получилось. Надежда на хорошее? Загнулась вместе с вестью о гибели профессора.

К вечеру Белинда пришла к одной-единственной, лишенной всяких эмоций мысли: она желает умереть. Нет, не как истеричный псих, орущий направо и налево о том, что он все ненавидит. Не как гордец, который что-то кому-то пытается «втереть», и не как идиот, который страстно желает наказать себя за проступки.

Нет, она просто лишилась сил и не желает двигаться дальше. Быть мертвым внутри живого тела – это не жизнь. Смерть при жизни. То, что ее тело еще движется, вероятно, ошибка.

Только как быть с тем, что она, получая сертификат бойца, дала клятву? Как бишь она там звучала: «Я – человек, зовущийся Воином и обладающий навыками и знаниями атаки и защиты, клянусь использовать их для помощи слабым и нуждающимся, клянусь оберегать и хранить покой близких, клянусь следовать пути сердца и быть человеком слова. А так же клянусь, что никогда и ни при каких условиях не наложу на себя руки…»

Черт.

Говорила?

Говорила.

Тогда как быть? Жить не вариант. Умереть так просто не выйдет. Что же делать?

Очередная ловушка.

Лин надеялась, что это ловушка на ее пути – последняя.

* * *

– Все, сдалась твоя девка. Чего ты хочешь – отправить ей любви? Тогда я буду вынужден добавить ей же стыда, – не унимался Мор, наблюдая за непроницаемым в этот момент лицом Богини Любви. – Она уже не выдержит стыда, она его уже не выдержала, разве не видишь?

– Я не собираюсь посылать ей любви.

Белинда так и сидела на матрасе, привалившись к стене. Снаружи стемнело; в доме ни звука. За окном с почти неуловимым шорохом наслаивались друг на друга, образовывая первый слой, которому не суждено растаять, снежинки.

– Зачем мы здесь? Она сдалась.

Лин не слышала гостей. Весь ее вид говорил о том, что она вообще более никого в этой жизни слышать не желает.

Мира, глядя на нее, покачала головой.

– Жаль, что она пока не знает, как много хорошего принесет ей плохое.

– Они никогда этого не знают. Только и умеют, что костерить себя и судьбу. А попробовали бы хоть раз взглянуть сквозь свое сраное, раздувшееся до размеров кита эго, и стало бы ясно, что ими только и правит, что «я-мне-мое-еще-мне-дай!». Ах, да, «мне же больно, мне же стыдно», мне-мне-мне…

Последние слова человек в пиджаке выплюнул с такой неприязнью, будто они откровенно горчили.

– Смотреть на мир сквозь собственный эгоизм и не замечать его – это высший пилотаж. И ты это знаешь.

– Она не умеет!

– Но у нее еще есть шанс научиться.

Мор осклабился:

– Она решила умереть.

Женщина с волосами, убранными в красивый узел, приподняла бровь:

– И что? Это не значит, что она сдалась.

– Сдалась! А ты слепая дурочка, если этого не видишь!

– Я знаю, что ты меня любишь…

Мор смущенно заткнулся.