Код 93 - Оливье Норек (2018)

— Знаю, что высоковато задрал планку ожиданий, но я пришел всего лишь чтобы заглянуть в досье. Дело десятимесячной давности. Труп молодой женщины, неопознанной, прибыла к вам шестнадцатого марта одиннадцатого года.

* * *

Доктор быстро пробежала глазами служебные архивы. Нашла год, затем месяц; движения Леа сделались медленнее, пока она не извлекла нужное досье. Затем спросила Коста, что конкретно ищет капитан.

— Фотографии вскрытия, чтобы кое-что уточнить, информацию о прибытии родственников на опознание…

Леа вынула из кармашка пачку фотографий с безжизненным телом молодой девушки и протянула их Косту. Затем просмотрела оставшиеся листочки.

— Родственники действительно прибыли в морг на опознание. Люка Сультье — как заявлено, брат, и Марго Сультье — как заявлено, мать. Результат опознания отрицательный.

— Кто из офицеров уголовной полиции сопровождал их?

— Лейтенант Матиас Обен из вашей службы.

Кост вынул одну из фотографий из отчета о вскрытии и положил на стол перед патологоанатомом.

— Это та самая «потеряшка» из сквота.

Из кармана куртки он достал вчетверо сложенный листок бумаги и разгладил его ладонью. Афиша с фотографиями исчезнувших детей.

— А теперь представляю вам Камиллу Сультье.

Леа не могла поверить.

— Черт, это же одна и та же девушка… Сильно избитая, но та же самая.

Кост предоставил ей возможность сделать умозаключение, к которому сам уже пришел. От удивления Леа перешла к ярости.

— И эта старая шкура, ее мать, уверяла, что не узнаёт ее?

— Приемная мать, если быть точным.

— И отпрыск, который поступил точно так же… Семейка психов!

— Не волнуйтесь, я только что от них, и мамаша Сультье сыграла мне ту же мелодию.

— Но как можно отречься от дочери или сестры, лежащей на смертном одре? И главное, по каким причинам?

— Вот как раз этим я и занимаюсь. А теперь мне хотелось бы знать, каким образом я могу заполучить это неопознанное тело, которому больше года. Вы, как и я, думаете, что на обеих фотографиях изображена одна и та же девушка; тем не менее требуется визуальное опознание. Чего я хочу, так это научно обоснованного доказательства, что Сультье смеются над нами. Чего я хочу — так это эксгумировать тело, где бы оно ни находилось, взять образец ДНК и сделать сравнительный анализ.

Патологоанатом была изрядно расстроена, но, судя по всему, слова капитана ее не задели.

— Леа, вы мне очень нужны!

— Серьезно, Виктор, вы пытаетесь мне навредить. Заставили делать вскрытие живого человека, а теперь утверждаете, что я отправила бедную девочку на участок для неимущих… Вы делаете мою работу захватывающей — пока меня не уволили из-за ваших глупостей.

— Участок для неимущих?

— В институте мы храним неопознанных в течение месяца. Когда этот срок проходит, тело захоранивается на участке для неимущих на кладбище в Тье — в момент нашего разговора девушка и должна там находиться. А меньше чем через три года она будет кремирована, чтобы уступить место другим неопознанным.

— Времени вы не теряете.

— Точно, мы бессердечные твари. А если серьезно, неопознанных мертвецов за год в Париже набирается около полутора тысяч, и чтобы хранить их дольше, нет ни времени, ни места, ни денег. Вскрытие, услуги похоронного бюро, эксгумация, кремация — каждый неопознанный обходится в три тысячи евро. Надо еще добавить тысячу за анализ ДНК и составление генетической карты для сравнения в случае пропажи без вести. Похоже, наша администрация не готова столько тратить. Вот из-за этой смешной суммы в тысячу евро некоторые семьи годами ищут тело своего ребенка, а тот уже захоронен в нескольких километрах отсюда… Эти невидимки ничьи. Всего лишь тела, которые надо предать земле, даже не прочитав над ними молитву.

— Да, я знаю.

Какая ирония, она употребила слово «невидимки». И она тоже…