Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова (2012)

Милица Андреевна осталась за столом, слишком расстроенная для того, чтобы и в дальнейшем демонстрировать гостеприимство. Она дала знак домработнице убирать со стола. Сама она еще долго сидела, болтая ложкой уже остывший чай, пока ее от грустных размышлений не отвлекла Саша. Женщина продемонстрировала ей тарелку с прилипшей намертво жвачкой. Это был лиможский фарфоровый сервиз, подаренный Винницким на свадьбу. Должно быть, рыжая девица вынула жвачку изо рта и приклеила ее на блюдце во время чаепития. Домработница не заметила эту гадость сразу и размазала резинку по поверхности. Милица Андреевна дала распоряжение спасти блюдце, но не в коем случае не скрести его ножом, после чего удалилась в спальню. Ей нужно было принять лекарство от нервов. Разве могла она тогда знать, что эта нервотрепка еще только начинается?

– Можно ли ваши отношения с Вострецовой назвать неприязненными? – спросил следователь, и Винницкая против воли вернулась в реальность.

Она непонимающе взглянула на следователя. Неприязненными, это как? Он спрашивает, ненавидела ли она Еву? Глупый вопрос. Он сам отлично знает ответ.

– Нет, конечно. Неприязни к Вострецовой я не испытывала, – сказала она.

– Это неправда! – тихо сказала Ева, взглянув в лицо несостоявшейся свекрови. – Вы всегда не относились ко мне плохо. Вы возненавидели меня с того раза, как я впервые пришла к вам в дом. Не знаю почему, но вы видели во мне угрозу…

Милица Андреевна едва не улыбнулась. Девчонка была права на все сто процентов. Но ведь если она, Милица, заявит во всеуслышание о своей неприязни к ней, то потом ее легко можно будет упрекнуть в необъективности или, что еще хуже, поставить ее показания под сомнения. Нет, здесь нужна куда более тонкая игра! Госпожа Винницкая знала толк в выстраивании интриги. Ева же была глупа и прямолинейна.

– Нет, никакой неприязни я к этой девушке не испытывала, – пояснила она. – Правда, в свете недавних событий я не могу упрекнуть себя в чрезмерной любви к ней. Она убила моего сына. Но сейчас мы должны стараться быть объективными, не правда ли? Пусть точку в этом деле поставит суд.

Следователь кивнул головой. Потерпевшая вела себя безукоризненно, что нельзя было сказать об обвиняемой. Лицо Евы покрылось красными пятнами.

– Почему бы вам не сказать, что вы ненавидели меня? – спросила она. – Почему бы вам не вспомнить, как вы запрещали своему сыну встречаться со мной?

– К чему это упрямство? – удивился следователь. – У меня нет сомнений в правдивости показаний потерпевшей. Если у вас была неприязнь к Милице Андреевне, я без проблем занесу это в протокол.

– Но у меня не было неприязни. Я пыталась ей понравиться, – прошептала Ева, обхватив голову руками…

– Ваш сын обещал жениться на Вострецовой? – спрашивал следователь. Каждый вопрос впивался в Милицу Андреевну как раскаленное железо.

– Нет, конечно, – отвечала она, с трудом сохраняя спокойствие. – У него уже была невеста – Жанна Лисовец, воспитанная, интеллигентная девушка. С ее родителями мы дружим много лет.

– Но это неправда! – воскликнула Ева и, словно услышав свой голос со стороны, поняла, что ведет себя сейчас как истеричка. Она беспомощно взглянула на своих адвокатов. – Артем обещал на мне жениться. А Лисовец была лишь его подругой детства. Он сам мне говорил, что испытывал к ней сестринские чувства.

– Мне не хотелось говорить вам такие вещи, но не всем словам мужчин можно верить. Конечно, мой сын был порядочным человеком… Он был… – она запнулась, словно наткнувшись на невидимую преграду, преодолеть которую самостоятельно у нее не осталось сил. Следователь и адвокат Кротов почтительно молчали, будто скорбя вместе с ней. – Мой сын мог просто увлечься. Несколько походов в кино и рестораны, ну и общая постель – это еще не предложение руки и сердца. Вы должны это знать. Вы всегда производили впечатление весьма… м-м… опытной женщины.