Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова (2012)

Когда он увидел подельника Евы собственными глазами, его скептицизм только усилился. Георгий Бирюков был неопрятным типом лет двадцати пяти – тридцати. Василий был готов поклясться, что его неприязнь к Жорику объясняется вовсе не его внешней запущенностью. Глупо ожидать, что арестант будет благоухать, как столичный франт, и носить костюм вместо спортивного трико. Но в манере этого человека шнырять по сторонам беспокойными глазками было что-то отталкивающее. Кроме того, на радостное приветствие Евы он ответил более чем сдержанно. С ним, конечно, был адвокат, услуги которого оплачивало государство, поскольку, едва переступив порог кабинета, он тут же начал жаловаться на нехватку свободного времени, на какой-то очень важный процесс, где его ждут после обеда. Он надеялся на расторопность следователя и благоразумие коллеги, который не позволит тянуть следственное действие как резину.

– А вот мы никуда не торопимся. Правильно я говорю, Василий Иванович? – спросила Ева у Кротова, тот согласно кивнул головой. – Как жизнь, браток? Ты часом не болен? – последние вопросы были обращены к Жорику.

– Нет, Ева. У меня все пучком, – нервно дернулся он, старательно отводя глаза в сторону, туда, где за компьютером сидел следователь и вбивал первые строчки в протокол. Тот понял немногословность Бирюкова по-своему.

– Дорогие мои, – отвернулся он от монитора. – Если мы быстро справимся с тем, ради чего здесь сегодня собрались, обещаю вам дать время немного поговорить. Если, конечно, к тому моменту у вас еще будут вопросы друг к другу. Лады? Ну, тогда начнем… Георгий Вадимович, будьте так любезны рассказать нам все, что вам известно о событиях того вечера, когда вы оказались в доме Винницких.

И Георгий, дыша, как паровоз, и так же медленно набирая обороты, начал свой рассказ.

– Значится, Евка, которая сидит здесь, – он, не глядя ткнул грязным пальцем куда-то в сторону Вострецовой, видимо, для того, чтобы участники поняли, о какой «Евке» идет речь. В этом указании особой необходимости не было, поскольку Ева была единственной женщиной в кабинете. – Евка попросила меня сходить с ней к ейному бывшему жениху, чтобы с ним разобраться.

– Вы знали, как зовут жениха?

– Да мне это было без разницы, имя его, – глядя пустыми глазами на следователя, сообщил Жорик. – Знал от нее только, что фраер он богатый, на тачке дорогой ездит, а жениться не хочет.

– Так вы решили подработать сватом, я так понимаю?

– А разве помочь обманутой женщине – не святое дело? – выпятил губу Жорик.

Василий же в очередной раз задал себе вопрос, почему такая неглупая девушка, как Ева, попросила помощи у такого гнусного типа. Верить в его порядочность не было решительно никаких оснований.

– Помощь вы оказывали бескорыстно? – задал вопрос следователь. Жорик почему-то враз омрачился, полез руками куда-то по своим карманам и, не найдя там ничего, уставился на следователя.

– Курево есть, начальник?

Следователь открыл ящик стола и вытащил оттуда помятую пачку дешевых сигарет. Судя по цветущему виду сыщика, сам он этой отравой не баловался, держал у себя в столе впрок для таких клиентов, как Жорик. Там же нашлась зажигалка, а также пустая банка от кофе в качестве пепельницы. Едва арестант затянулся сизым дымом, Василий заерзал на месте.

– Вы курите в присутствии женщины, – возмутился он.

– Что? – в один голос спросили арестант и сыщик, хотя последний не курил, а сосредоточенно правил что-то в протоколе.

– Вы не спросили, не помешает ли курение женщине, – заявил Кротов, и мужчины, наконец расслышав его, замерли в изумлении.

– Но Вострецова – обвиняемая, – заявил следователь.

– От этого она не перестает быть женщиной!

Жорик, куривший более половины своей сознательной жизни, от удивления закашлялся.

– Че ее спрашивать, Евку-то? – спросил он, разгоняя сигаретный дым. – Она и сама, между прочим, и покурить, и выпить может.