Конец радуг - Вернор Виндж (2019)

Роберт сделал жест, который должен был возвратить его зрение к безыскусной реальности, но пурпурная подсветка и древние манускрипты в кожаных переплетах не исчезали. Он набрал команду выхода в явной форме. По-прежнему никаких признаков реальности.

– Я застрял на этой точке зрения.

– Ага. Если не снимешь контактные линзы или не вызовешь 911, то и не увидишь, что тут в действительности происходит. Еще одна причина не пользоваться Эпифанией. – Томми помахал раскрытым лэптопом, словно талисманом. – Я вижу иллюзии, но только тогда, когда я сам хочу этого. – Коротышка прошелся по боковому проходу, потыкал в книгу, которая, постанывая, валялась на полу, заглянул в альков – чем заняты ее патроны? – Как тут прикольно!

У деревянной лестницы Ривера сказал:

– Теперь осторожней. Тут хитро сделано.

Примерно на половине пролета ступеньки перекосились, перспектива исказилась. Уинни шел первым, и его это смутило.

– Я уже это делал, – проворчал он в основном себе под нос. – Я это могу.

Он шагнул вперед, потом словно бы споткнулся, но сохранил равновесие и встал прямо, однако под углом к Роберту и компании. Достигнув перехода, Роберт закрыл глаза. По умолчанию Эпифания при этом отключала все оверлеи, так что у него теперь ненадолго возник иммунитет к визуальным фокусам. Он сделал шаг вперед… и никакого наклона не обнаружил, а лишь обычный поворот!

Томми следовал за ним и улыбался до ушей.

– Добро пожаловать в Эшеровское крыло! – воскликнул он. – Дети просто пищат от восторга. – Внизу лестница снова поворачивала под прямым углом. Паркер прокомментировал: – О’кей, мы теперь возвращаемся к служебному ядру здания, вот только ощущение прежнее, как если б мы блуждали среди нескончаемых книг.

Книги впереди, книги позади, книги по сторонам, сокрытые в проходах. Ряды книг наверху, словно дымоходы, терялись в пурпурном сиянии. Он даже внизу различал книги, там, где шаткая лестница, по впечатлению, обрывалась в бездну. При взгляде чуть искоса буквы на корешках и обложках наливались собственным свечением, таким фиолетовым, что его трудно было разглядеть, но они были очень четкими, а индексы Библиотеки конгресса – загадочными и руноподобными. Призраки, а может, аватары… уничтоженных книг. Они издавали звуки: стонали, шептали, шипели. Заговорщицкие звуки. Глубоко в боковых проходах некоторые тома были закованы в цепи.

– За «Капиталом» нужен глаз да глаз, – сказал Ривера.

Роберт увидел один из томов – да уж, это слово тут уместно! Книга напирала на оковы, звенья громко звякали на массивных проушинах.

– Да, Опасное Знание рвется на волю.

Некоторые из этих книг наверняка подлинные: тактильные заготовки. В одном проходе студенты сваливали книги в кучу. Потом отступили, и в оргии шелестящих страниц тексты слились воедино.

– Это библиографический синтез?

Ривера проследил его взгляд.

– Гм, да. Начало ему положила та пропаганда, о которой говорил декан Блаунт: им нужно было отвлечь внимание публики от шредеров. Мы здесь представляем книги фактически живыми, созданиями, которые служат читателям и околдовывают их. Терри Пратчетт, а потом Ежи Гачек эту тему годами эксплуатировали. Но мы недооценили мощь такого представления. Нам помогают лучшие гачекианские круги убеждений. Каждое действие с базой данных находит здесь свой физический эквивалент, совсем как в историях Гачека о Воинствующих Библиотекарях. Многим пользователям кажется, что это лучше стандартных программ индексации.

Уинни оглянулся на них. Он заметно вырвался вперед, и фигура его теперь выглядела укороченной, словно они смотрели на него в телескоп с большого расстояния. Он с отвращением махнул рукой.

– Карлос, это же предательство. Твои библиотекари не одобряют измельчения книг, но посмотри, что вы натворили. Дети потеряют всякое уважение к постоянным носителям человеческого культурного наследия.

Томми Паркер, стоявший за спиной Роберта, ехидно вставил: