Охота на ведьму - Астрид Фритц (2019)

Я неуклонно придерживалась этого правила и постепенно перестала бояться за свое здоровье, хотя к этому времени у папы образовались бубоны подмышками и в паху. Мастер Оберрайнер объяснил мне, что там собираются ядовитые телесные жидкости, образуют комки, которые в конце приводят к гниению тела и вызывают смертоносную лихорадку.

Кроме боли папа страдал от сильного озноба, редко приходил в себя, бормотал что-то непонятное, бредил и видел сны даже днем. Иногда он принимал меня за маму, иногда и вовсе не узнавал. Надежды у меня оставалось мало, но я готова была ухаживать за ним до самой его смерти.

Грит, работница с дубильни, распустила сплетни о папином состоянии по всему кварталу, и у нас почти никто ничего не хотел покупать.

– Не хватало еще, чтобы нам запретили ставить лоток на вещевом рынке, – как-то не вытерпел Грегор.

Но, к счастью, магистрат не хотел привлекать к болезням внимание, чтобы избежать волнений в городе. Впрочем, это не прибавило нам покупателей – по словам Грегора, большинство людей на рынке держались подальше от нашего лотка, и только приезжие и наши добрые друзья решались подходить близко.

В эти дни я не общалась ни с кем, кроме своих братьев, – даже невеста Грегора Мария по его же просьбе больше не приходила к нам, и только Кети, старая травница, поддерживала нас, услышав о несчастье. Она приходила к нам через день, приносила густой отвар трав, и мы вместе поили им папу.

– Этот ученый доктор все время разглагольствует о балансе телесных жидкостей. Может, он и прав, но я предпочитаю полагаться на собственный опыт, – объясняла она мне, пытаясь меня подбодрить. – Если рана на теле может воспалиться, то я уверена, что бывают и внутренние воспаления, возникающие во время болезней. А мои травяные смеси помогают как от наружных, так и от внутренних хворей. Тимьян, шалфей, чеснок и ромашка могут снять любое воспаление.

Решимость и бойкость этой хрупкой старушки почти пристыдили меня, и от благодарности слезы наворачивались на глаза. По ее совету – и вопреки указанию городских властей – я раз в день проветривала папину спальню, избавляясь от застоялого воздуха и едкой вони уксуса. Придя во второй раз, Кети принесла мне мандрагору Эльзбет и положила корень папе под подушку.

– Эльзбет говорит, что ей это уже не нужно. Она просила меня передать тебе привет и сказать, что каждый день молится за вас с Грегором и вашего отца.

Мне показалось, что я не видела подругу уже целую вечность.

– Как она там?

– Чуть лучше. Я время от времени заношу ей зверобой от меланхолии.

Я вздохнула. Одной тревогой меньше.

– Но Эльзбет кажется мне обессиленной, – продолжила Кети. – Как и ты, Сюзанна. Тебе нужно больше есть и спать, слышишь?

– Да-да. – Я рассеянно кивнула.

Спустя неделю после появления у папы бубонов я в предутренних сумерках вошла в его комнату и увидела, что он неподвижно лежит на боку. У меня сердце замерло – папа умер? Но тут я заметила, как его грудь поднимается и опускается. Он спал так мирно, так спокойно… Уже давно такого не было. А главное, припухлость у него на шее уменьшилась, гнойник словно прорвался.

– Пап? – тихо позвала я.

Он не шевелился. Я осторожно приподняла его руку, чтобы рассмотреть бубон под мышкой. Он тоже стал меньше, хоть и оставался синевато-черного цвета. И хотя мой рот и нос закрывала льняная повязка, я ощутила едкий запах гноя.

– Сюзанна! – Папа открыл покрасневшие глаза. – Девочка моя… Дашь мне попить?

Он говорил ясно и четко!

Я поспешно налила воды из кувшина, но едва попыталась поднести кружку ему к губам, как поняла, что отец снова крепко уснул.

Я не знала, что это значит – успокоение перед смертью или первый шаг к выздоровлению? Растерянная, я неподвижно сидела на деревянном табурете у изголовья папиной кровати до тех пор, пока не пришел Мартин – сразу после литургии часов, как и в другие дни.