Год наших тайн - Сарина Боуэн (2014)

Бриджер обвил рукой мою обнаженную талию.

– Останься еще ненадолго. Я не буду расспрашивать.

Я, конечно, согласилась. Что на свете могло быть лучше, чем снова скользнуть в его объятия? Я любовалась его профилем, пока он не повернулся ко мне.

– Что такое? – спросил он.

– Люблю тебя, – прошептала я и наклонилась, чтобы поцеловать его в подбородок.

– Спасибо, мироздание, – сказал он.

Позже, когда я пыталась пятерней расчесать волосы, в дверь постучали.

Бриджер взглянул на меня, чтобы убедиться, что я полностью одета, и крикнул:

– Что тебе, Энди?

Пока открывалась дверь, меня тревожило, не услышал ли сосед, как мы занимаемся сексом. Но когда рассмотрела самого соседа, то поняла, что мои дела совсем плохи.

Он остался долговязым, каким я его помнила, но здорово заматерел. Лицо стало шире, мужественнее. А баскетбольная куртка команды Харкнесса выгодно отличалась от футболок с персонажами «Звездных войн», которые он носил, когда учился в старших классах.

Эндрю Башнейгел.

Я забыла, что нужно дышать. Секунду мы пялились друг на друга. Потом он рассмеялся.

– Шеннон Эллисон. Ну, как поживает твой плоский бросок?

Я открыла было рот, но не смогла выдавить ни слова. Голова Бриджера повернулась в моем направлении, и в груди у меня все вдруг сжалось. Я ощупью искала дверную ручку. Распахнув дверь, услышала голос Эндрю:

– Да что я такого сказал?

Я сбежала.

Часть 2

Стыд, отчаяние, одиночество! Таковы были ее суровые и ожесточенные учителя. Они сделали ее сильной, но вместе с тем научили и дурному[4].

Натаниэль Готорн, «Алая буква»

Глава 12. Башнейгел-младший

Скарлетт

Я сбежала по ступеням и пулей выскочила из входных дверей. Бомон-колледж – красивый готический лабиринт, так что пришлось промчаться под тремя внушительными гранитными арками, чтобы добраться до ворот.

– Скарлетт! – где-то позади я слышала голос Бриджера.

Но я не хотела с ним разговаривать. Не хотела видеть выражения его лица после того, как он узнал, кто я и сколько в моей жизни мерзостей.

Я пыталась быть другим человеком. Почти три месяца мне это удавалось.

Я торопливо шла по тротуару к воротам Двора первокурсников. Вдруг прямо передо мной открылась дверца блестящего черного автомобиля, и я отшатнулась, чтобы она меня не стукнула. Но пассажир – мужчина в костюме – метнулся вперед и схватил меня за руку.

Застигнутая врасплох, я резко повернулась к нему лицом. Это был Аззан, телохранитель моего отца.

– Шеннон, поедем со мной, – сказал он.

Я вырвала руку и попыталась смыться. Но путь мне преградил другой мужчина, так что Аззан успел поймать меня за талию и отвести к машине. Этот второй – водитель, я видела его и раньше – открыл заднюю дверцу.

– Нет! – в смятении запротестовала я. Мне вовсе не хотелось садиться внутрь.

– Да, – коротко сказал Аззан. Он лишь слегка подтолкнул меня, но этого хватило, чтобы я плюхнулась на кожаное заднее сиденье. Он положил руку мне на темя, и, наверное, только благодаря этому я не содрала с себя скальп в узком проеме при столь неуклюжей посадке.

Аззан затолкал меня подальше на сиденье и уселся рядом со мной. И не успела я сообразить, что надо открыть дверцу с другой стороны и выскочить на проезжую часть, как его рука крепко схватила меня.

– Трогай, – сказал он водителю, который уже захлопнул дверь со своей стороны и завел двигатель.

– Что вы делаете? – спросила я, глядя, как остаются позади улицы Харкнесса. Сердце у меня отчаянно колотилось, к горлу подступала тошнота.

– С Днем благодарения, Шеннон. Везу тебя домой, в Нью-Гемпшир.

– Я никуда не поеду! – взвыла я.

Как бы не так, я уже ехала.

Тут у меня зазвонил телефон.

– Не бери, – быстро сказал он.

Я посмотрела на экран. Бриджер.