Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

Стараюсь не слушать, рассматриваю людей. Кто пришел, чтобы попрощаться? Около тридцати человек приехали на машинах. Жители деревни, большинству из них за шестьдесят, все в черном, словно стая ворон над трупом. Замечаю школьного директора, мисс Эндикотт, она заходит позже других, без сопровождающих. Мужчина в длинном пальто приветствует ее, предлагая место поближе к началу, но она отказывается. Отворачиваюсь, надеясь, что она меня не увидела. Джойс принимает это движение за ухудшение моего душевного состояния и прижимает меня ближе. Я утыкаюсь лицом в ее плечо, и хотя это определенно привлечет ко мне внимание, я не могу рисковать, мисс Эндикотт не должна меня увидеть. Несмотря на заявления Элли, кажется, никто до сих пор не знает, кто я.

Удивительно, но появление мисс Эндикотт вызвало реакцию и у Элли. Ее передернуло, она оцепенела, тогда как остальные засуетились, вежливо заулыбались, тепло приветствуя директрису. Я вновь смотрю на мертвенно бледное лицо Элли, ее влажные щеки блестят, глаза сузились до недобрых щелочек. Она собирается встать, но отец угадывает ее намерение, и после быстрого взгляда за спину возвращает ее на скамью, подбадривая прикосновением и парой слов на ухо. Мисс Эндикотт вжалась в стену, стараясь словно бы исчезнуть. Элли бросает последний взгляд в ее сторону и поворачивается обратно к гробу. Что же такого в директрисе, что она так занервничала?

Через некоторое время встает отец, чуть более собранный, чем раньше, но, впрочем, все такой же поникший. Он поднимается к аналою, и меня пробирает дрожь от холода каменных стен. Я понимаю, что сейчас он будет читать эпитафию, и сама эта идея привлекает меня так же, как мотылька – огонь.

– Я хотел бы поблагодарить всех вас за то, что вы пришли сюда сегодня, чтобы помянуть мою дорогую Кассандру. – Только теперь он поднимает взгляд и окидывает им всех, кто теснится в этой маленькой церквушке. Он старается не смотреть на меня, а значит, он знает, где я сижу. – Ее жизнь оказалась короче, чем нам бы того хотелось, из-за ужасной болезни. Многие из вас наблюдали, как она боролась с раком, многие и поддерживали нас, и помогали. Спасибо тем, кто был с нами, когда мы нуждались в этом, ныне, во время ее болезни, спасибо и тем, кто поддерживал нас в прошлом.

Рыдания становятся громче. Тихие всхлипы превращаются в полноценные слезы. Шуршат платки. Я сосредоточена и спокойна, в противоположность своей завывающей сестре, которую я впервые освобождаю от подозрений. Мать убил рак. Очередная обыкновенная смерть, в очередной обыкновенной семье. Я ведь все больше убеждаюсь, что мы и есть обыкновенная семья.

– Но я не хочу зацикливаться на тех временах, – продолжает мой отец. – Не такой я хочу запомнить свою жену, друга. Товарища. Лучше я буду помнить ее светловолосой семнадцатилетней девчонкой, которая похвалила мой велосипед и попросила прокатить ее. Я буду помнить ее увлеченной художницей и собирательницей антиквариата. – Я вспоминаю выцветших бабочек, и знаю, что их нарисовала она. Для меня. – Как она вытаскивала меня на прогулку по холмам вне зависимости от погоды. Самое счастливое время было тогда, в юности, когда мы были молодой семьей.

Потом он смотрит на меня. Я вижу некий проблеск в его глазах, похожий на мерцание далекой звезды на темном ночном небе. Но он исчезает, стоит мне только ответить на его взгляд. Думаю, Джойс тоже заметила это, потому что я почувствовала, как она слегка сжала мою руку.

– Уверен, многие подтвердят, что у Кассандры было доброе сердце. Она всегда была готова помочь тому, кто в беде, будь то друг или незнакомец. Женщина, которая жертвовала своим временем ради других. Чудесная жена, которая любила готовить и никогда не уставала веселить меня.

К этому моменту мне совсем опостылели эти небылицы. Надгробная речь. Версия правды, из которой удалены все некрасивые детали. Меня отфотошопили, чтобы не было никаких шрамов, а кости были бы ровными.