Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

Антонио продолжает читать документ, уверенный, что мы что-то упустили. Потом он вдруг вскакивает, ударяет по бумаге тыльной стороной руки. Он тычет бумажками в меня, указывая на подпись.

– Вот, смотри. На дату. – Я пожимаю плечами, чтобы дать ему понять, что не вижу в этом повода для восторга. Он опять указывает пальцем, вдавливая его в бумагу. – Всего несколько дней назад.

И он прав. Завещание подписано в тот же день, когда я приехала в дом. Я помню, отец был в кабинете. Он же что-то подписывал, когда я отправилась его искать? Он собирался отдать мне это? Я с силой ударяю ладонью о стену и попадаю по картине с бабочками, которую привезла из дома. Я уже успела повесить ее на стену. Антонио испуганно отскакивает. Вижу, как стекло рассыпается на мелкие осколки, которые отпадают вместе с кусочками краски. Мне тут же становится жаль, что я так поступила.

Глава 21

– Мы должны проверить номер. Он должен что-то значить, – настаивает Антонио уже не в первый раз с тех пор, как мы спустились вниз. Включились батареи, и я слышу, как они постукивают, пока я пью стакан красного. Воздух прохладный, и дом кажется меньше, чем раньше, мы с Антонио то и дело сталкиваемся друг с другом. Он тянется за безразмерным свитером, висящим на краю дивана. Легкая изморось покрывает окно.

– Мне даже думать про него не хочется. Хочу просто забыть обо всем этом. – Если уж быть до конца честной, то я хочу напиться, отрубиться, а завтра проснуться совершенно другим человеком. Снова. Я останавливаюсь на других словах:

– Мне не нужны его деньги, его дом.

Антонио кивает, но, кажется, он не слишком уверен. Он пытается скрыть недовольство тем, что я ничего не хочу, но это у него плохо выходит. Я слишком долго его знаю, чтобы он мог это замаскировать, и я знаю, о чем он сейчас думает. Он верит, что эта бумага создает связь с моей семьей. Что он может использовать эту возможность, залечить мои раны, и в итоге я дам ему то, что ему нужно. Он решает сесть рядом со мной на диван, пока мы смотрим какую-то бессмысленную передачу о брачном периоде навозных жуков, но через некоторое время ему уже не сидится на месте. Антонио отставляет нетронутый стакан вина, уходит к столу. Вижу, что он что-то ищет в Интернете, вбивает номер с завещания моего отца в разные поисковики.

После пары часов и еще одной бутылки «Мерло», я чувствую себя лучше, а Антонио завершил сбор данных. Он начинает предлагать мне варианты, возможные ответы на вопрос, что же значит этот номер: телефонные перечни Египта, числа Фибоначчи, или телевизионное шоу под названием «Тревожный номер». Уверяет меня, что вариант с шоу уже вычеркнул как тупиковый. Далее следуют рассказы о том, как вычислить международный банковский номер, пояснения, как создать банковский счет в Швейцарии, и замечания о нестабильности человеческого генома. И это все появилось из цифр, накарябанных на обороте завещания. Меня бесит, что он, похоже, наслаждается тем, превратив бессмысленные поиски в Интернете в охоту за сокровищами, как будто это часть какой-то игры.

– Это не теория заговора, – говорю я даже резче, чем собиралась. – Что это за дерьмо? – Отталкиваю гору бумажек, на которых он делал заметки, и когда он их не забирает, скидываю на кофейный столик. Он оскорблен. Но во мне уже слишком много бокалов вина, и я не могу сообразить, чем эта бессмыслица, сказанная так убежденно, может быть полезна. К черту Фибоначчи. Доверьте дело итальянцу, и он додумается до итальянского решения проблемы.

– У нас нет никаких догадок о том, что это за номер. Нам нужны предположения. Это точно что-то важное, раз это передал тебе отец. – Он тянется к моей руке, но я отмахиваюсь от него. Я не хочу, чтобы он был рядом. Его присутствие раздражает меня, вызывает болезненные ощущения.