Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

В результате я все же получаю несколько откликов на сообщения МакГуайра, но все они сводятся к одному большому разочарованию. Один из них на русском. Без понятия о чем, но текст сопровожден подмигивающим смайликом, поэтому я отметаю его как какую-то ерунду, не пытаясь переводить. Другой от пользователя под именем Рэнди Ронни, он из Буллхед-сити, что на границе штатов Невады и Аризоны. Он надеется, что Элли вскоре вернется домой, предлагая отшлепать ее маленькую попку докрасна, когда это случится. Ситуация начинает казаться несколько безнадежной, и – скажите спасибо детективу Форестер – идея о том, что я виновата в ее исчезновении, становится все более осязаемой. На третий день я решаю, что должна хотя бы попытаться помочь.

Начинаю я с гуманитарной организации «Хранители». У них хороший сайт, фотография ребенка на нем вызывает желание не просто им помочь, а самому нуждаться в них. Счастливые лица: дети, калеки, вроде меня, инвалиды и наркоманы – все жили долго и счастливо в этой организованной утопии. Кружок игр, танцевальный кружок, кружок кулинарии. Группа бросающих наркотики, группа ищущих новый дом. Им бы еще публичный дом туда, и все базовые потребности будут удовлетворены.

Я звоню в филиал у границ Шотландии. Отвечает женщина, ее голос мягкий и плавный, натренированный так, чтобы все проблемы как бы улетучились от разговора с ней.

– Доброе утро, вы позвонили «Хранителям», с вами говорит Элис. Чем я могу вам помочь?

– Доброе утро. Меня зовут доктор Харринфорд. – Я решаю начать так, надеясь, что она не сделает общее предположение, что я окончательно запятнана. Она вполне может прийти к такому выводу, если знает мою сестру. – Я ищу свою сестру, она пропала несколько дней назад. Элеанор Харринфорд.

– Она уже бывала в нашем центре? Я могу поискать ее в базе данных. – Я слышу, как она ударяет по клавишам клавиатуры, медленно, как будто не уверена в своих действиях. В какой-то момент я слышу, что она что-то шепчет кому-то рядом, как будто просит помощи.

– Насколько мне известно, нет. Но, если уж честно, откуда мне знать?

– Я забила имя в поиск, но ничего не нашлось. Пишет: «Результаты не найдены». Это же нормально, Боб? – Понимая, что она говорит не со мной, я жду, пока Боб проверит ее, снова слышу стук клавиш, она опять зовет Боба по имени. Через пару секунд она отвечает мне:

– Простите, результатов не найдено. Она у нас не регистрировалась. Как давно она пропала?

– Несколько дней назад, – повторяю я. – Полиция уже расследует это дело.

– Ах да, теперь я припоминаю имя. Слышала вчера в новостях. Та несчастная из Хортона, верно? Какой кошмар. – Любезный тон Элис сменяется на серьезный. – Передавали, что она последняя в своей семье. Как, говорите, вас зовут? – В местных новостях меня просто вычеркнули из списка членов семьи, едва ли такое кому-то поднимет настроение. Мне отказано даже в принадлежности к телам родителей или к пропавшей сестре. Вешаю трубку, не давая ей возможность дальше сыпать соль на старые, незаживающие раны.

Я звоню еще в пару подобных организаций. Первая для беззащитных женщин, поэтому даже до звонка я не надеюсь обнаружить ее там. Я не могу ее считать беззащитной. В печали – может быть. В трауре – определенно. Но беззащитная? Быть того не может. Спросите Марго Вульф или Роберта Нила, они вам расскажут, какая она беззащитная. Но я звоню, прикинувшись взволнованной подругой, и когда они настаивают на более конкретной информации, представляюсь Сарой из Хоика. Ту же схему я использую при звонках в другие организации, но остаюсь ни с чем. У кого-то из них, очевидно, имеется определитель номера и повышенная подозрительность, потому что некоторое время спустя мне на домашний звонит детектив Форестер, хотя я ей номер не давала.

– День добрый, – говорит она, и я слышу, что она что-то пьет. Представляю ее с одноразовым стаканчиком в какой-нибудь кафешке, дешевом аналоге «Старбакса». Эта картинка несколько удручает.