Черные кувшинки - Мишель Бюсси (2017)

На учительнице было необычное платье из синего и красного шелка, перехваченное в талии широким поясом и застегнутое под горлом на две пуговицы в виде цветков. В этом платье она походила на гейшу, сошедшую с эстампа. Волосы она забрала назад. Ее фиалковый взгляд сливался с пастельным цветом стен. Серенак не знал, куда смотреть. Стефани вдруг напомнила ему одну картину Клода Моне, которую он видел несколько лет назад — портрет первой жены художника, Камиллы Донсьё, в костюме гейши. Он внезапно застеснялся своих джинсов, рубахи и кожаной куртки.

— Перейдем в следующую комнату? — мягко предложила экскурсовод.

Желтая.

Эта комната была желтая. Все в ней было желтым — стены, шкафы, стулья. Серенак замер с разинутым ртом.

Его провожатая подошла к нему.

— Мы находимся в столовой, где Клод Моне принимал почетных гостей…

Серенака восхитила люстра на потолке. Затем его взгляд переместился на висящую на стене картину. Пастель Ренуара. Девушка в огромной белой шляпе сидит, повернувшись в три четверти оборота. Он с изумлением всматривался в игру полутонов между длинными темными волосами и персиковой кожей юной натурщицы.

— Какая удачная копия, — сказал он.

— Копия? Вы уверены, инспектор?

Серенак еще раз вгляделся в картину.

— Э-э… Ну, скажем, если бы я увидел это полотно в парижском музее, то ни на секунду не усомнился бы, что это оригинал. Но, поскольку каждый знает, что в доме Моне нет…

— А если, — перебила его Стефани, — я вам скажу, что это никакая не копия, а самый что ни на есть настоящий подлинник?

Растерянность инспектора вызвала на лице учительницы улыбку.

— Только тс-с… — добавила она. — Это секрет. Никому не говорите!

— Вы надо мной смеетесь…

— Ни в коем случае. Подождите, сейчас я открою вам еще один секрет. В доме Моне еще и сегодня можно найти — если, конечно, хорошенько поискать, — не один шедевр. Они спрятаны в шкафах, в мастерской, под крышей. Их тут десятки! Полотна Ренуара, Сислея, Писсаро… Все — подлинники. Разумеется, картины самого Моне, в том числе «Кувшинки». И все — тут, рядом, только руку протяни.

Лоренс Серенак смотрел на Стефани с недоумением.

— Стефани, зачем вы рассказываете мне все эти сказки? Все знают, что это невозможно. Картины Ренуара и Моне стоят бешеных денег. Я уж не говорю об их культурной ценности. Да кто поверит, что подобные сокровища валяются тут, покрываясь пылью? Это… Это просто смешно.

Стефани обидчиво надула свои прелестные губки.

— Лоренс, я охотно допускаю, что вы не в состоянии в это поверить. Но меня огорчает та легкость, с какой вы спешите объявить мои слова нелепым вымыслом. Ведь я говорю чистую правду. Кстати, многие жители Живерни в курсе того, что в доме Моне таятся несметные сокровища. Но… У нас не принято об этом болтать.

Лоренс Серенак ждал, что учительница вот-вот весело рассмеется. Но ждал он напрасно. Хотя в глазах Стефани плясали озорные искорки.

— Стефани, — наконец не выдержал он. — Простите, но вам следовало бы отработать свои шутки на более простодушном полицейском.

— Вы мне по-прежнему не верите? Что ж, тем хуже для вас, Лоренс. Ладно, не будем об этом.

Учительница резко развернулась. Серенак пребывал в смятении. Зачем только он согласился сюда прийти? Надо было назначить Стефани встречу в каком-нибудь другом месте. Но что толку теперь сожалеть? Слишком поздно. В голове у него все окончательно перепуталось.

— Стефани! — решился он. — Я пришел сюда не только за тем, чтобы осмотреть дом Моне и поговорить о живописи. Я хотел…

— Тс-с!

Стефани приложила к губам палец, давая ему понять: не здесь и не сейчас. «Учительские штучки», — подумал Серенак.

Она указала на застекленные буфеты.

— Клод Моне устраивал в этой комнате изысканные приемы. Обратите внимание на синий фарфор мануфактуры Крей-Монтеро, на японские эстампы…