Не отпускай мою руку - Мишель Бюсси (2017)

— Слухи пошли, люди языки чесали. В конце концов и этот тип ее послал. По последним сведениям, которым тоже уже лет пять, она пошла на панель, стояла у старого автовокзала в Сен-Дени. Не уверен, что узнал бы ее, если бы встретил…

Кристос молча усваивает информацию. Почему-то рассказ о судьбе Алоэ заставляет его вспомнить про девочек Имельды, Жоли и Долену. И про Назира с его коноплей тоже. По какую сторону водораздела ты окажешься — на этом острове почти всегда дело случая. Родиться с наветренной или подветренной стороны. Жить без забот или всю жизнь огребать по полной.

Младший лейтенант в последний раз звенит льдинкой в стакане.

Дзинь-дзин-дзинь.

Обратный отсчет начался. Он должен найти Еву Марию Нативель до шести вечера. Если ее свидетельство рассыплется, посыплется все. Может быть, Лиана Бельон вышла живой из номера 38… А если она не умерла, то обвинение против Бельона утрачивает всякий смысл, несмотря на пятна крови и отпечатки пальцев на ноже.

Кристос решает пока больше не строить предположений. Все становится слишком сложно. Если у него будет время, он позвонит Имельде, все ей расскажет, и они во всем разберутся. Он задает Габену последний вопрос:

— А ты случайно не помнишь, как его звали, парня Алоэ Нативель?

— Помню! Я время от времени его встречаю. Толстячок такой. Иногда он доставляет ящики с пивом в местные заведения. Его зовут Муругаин Панианди.

— Панианди? Он малабар?

40

Притча о додо

13 ч. 19 мин.

Ларош напоминает полководца, сбитого с толку неожиданным поворотом в ходе сражения. Он стоит на крыше полицейского фургона, и от ползущего пластами тумана кажется, что у него седые волосы и борода, как у патриарха. На шее у него висит инфракрасный бинокль ночного видения, теоретически способный помогать во время облавы в экстремальных ситуациях, но сейчас совершенно бесполезный.

Десятка два полицейских бродят вокруг, почти не видя друг друга под покровом медленно рассеивающегося тумана, — так бывает после манифестации, когда, разогнав толпу при помощи дымовых шашек, они без дела топчутся в облаке дыма.

Айя приближается к фургону в сопровождении Жипе, которого все это явно забавляет. Среди растерянных полицейских она выглядит вызывающе свободной и беспечной. Ларош поворачивается к ней, смотрит на нее сверху вниз. Сбросив доспехи непробиваемого дипломата, встречает ее нелюбезно.

— Только вас здесь и недоставало, Пюрви! Разве вы не должны сейчас, вместо того чтобы путаться у нас под ногами, вести расследование в Сен-Жиле?

Обычно Айя в таких случаях отвечает резко, не стараясь успокоить собеседника, но сейчас полковник, торчащий на крыше, словно петух на насесте, и кудахчущий распоряжения перепуганному курятнику, вызывает у нее жалость. Он, должно быть, уже доложил наверх, может, даже уже и до кабинета министров это дошло, что, хотя в операции были задействованы силы, каких никогда не собирали за всю историю острова, этот тип, который был один с шестилетней дочкой, выскользнул у них из рук.

Бедный Ларош. Того и гляди, его переведут на Кергеленские острова, куда-нибудь на Крозе или Тромлен. Будет там у него автономная бригада из него одного среди крачек и пингвинов.

— Вам что, Пюрви, это кажется смешным?

Айя выбрасывает белый флаг.

— Нет, полковник, мне очень жаль, что так вышло. И особенно жаль, что я слишком поздно догадалась о ловушке, которую подстроил Бельон.

Ларош наклоняется и легко спрыгивает с крыши, подошвы его новеньких армейских ботинок впечатываются в песок. Он строит из себя крутого, как будто избыток властности может восполнить отсутствие результата.

— Не стоит извиняться, капитан, он нас всех поимел.