Солнце в руке - Буало-Нарсежак (1999)

— У моего друга Уильяма возник грандиозный проект! — вдруг снова заговорил Аргу. — Если я вспомнил об этом, то лишь потому, что неожиданная смерть Антуана грозит теперь его сорвать. А суть проекта вкратце такова: Уильям собирался организовать в клинике неделю больных с ампутированными конечностями, после чего намечал провести медицинский конгресс медиков с участием крупнейших специалистов в данной области. Строящиеся в нашем центре здания составят костяк нового лечебного учреждения по реабилитации инвалидов.

— Благодаря аппаратам Кэррингтона? — предположил Кларье, неожиданно для себя явно задев за живое доктора Аргу.

— Да в том-то и дело! — восклицает тот. — Рано или поздно Уильям разорится, можете не сомневаться. — И от волнения и избытка чувств подхватывает комиссара под руку. — Помогите! — шепчет он. — Если бы вам только удалось вывести расследование из тумана! У нас в клинике скрывается враг. Это очевидно, но кто он, я не знаю.

Перед внутренним взором Кларье быстро прокрутились образы Мелвилля, Мод с ее бонсаи, четырех сиделок, затем больных, по крайней мере тех, кого доктор Аргу пытался вырвать из тисков боли… А напоследок представилась та безликая горстка фанатиков, что малюют на стенах дегтем лозунги: «Go home!» Как могло случиться, что такое тихое, приветливое и филантропическое заведение, как клиника Кэррингтона, оказалось изъеденным ржавчиной заговора, первой жертвой которого пал Антуан?

— Простите, я немного отвлекся… — пробормотал Кларье. — Да, я вас внимательно слушаю, мне просто никак не дает покоя смерть Антуана… Конечно, я сделаю все от меня зависящее, чтобы дело не вышло из рамок обычного расследования. Кстати, вы много регистрируете смертей?

— Немало! — отозвался Аргу. — Ведь в этом и заключается смысл существования клиники. Не забывайте, что сюда приходят не только ради избавления от боли, но и для того, чтобы излечиться от жизни, если мне будет позволено высказаться в духе Сократа.

— И как часто бывают похороны?

— Не важно. Скажу только, что все происходит без лишней шумихи.

— А если кому-нибудь вдруг захочется, скажем, на смертном одре выразить свою последнюю волю?

— При клинике есть нотариус. А вы, часом, не собираетесь, дорогой комиссар, писать роман?

— Такова моя роль — рыскать по округе в поисках следов. Меня в вашей клинике больше всего смущает то, что все события проходят между как бы смертью и выздоровлением! Но прошу меня простить… Я вас задерживаю, а вы, наверно, спешите заняться всякими формальностями, связанными со смертью пациента. Поэтому еще один вопрос, и я вас отпущу. Не помню уже, кто рассказал мне об отделении больных с ампутированными конечностями. Можно мне заглянуть туда?

— Да, конечно. Попросите госпожу Гильвинек отвести вас.

Госпожа Гильвинек выглядит не на шутку взволнованной.

— Бедняга Антуан, — восклицает она, — ах, как мне его жаль! Но в каком-то смысле смерть принесла ему облегчение. И хотя нельзя сказать, чтобы он очень сильно страдал, но слишком долго все у него тянулось… Ах, господин комиссар, если человек окончательно выжил из ума, ему лучше покинуть этот мир…

— А вы полагаете, что ему помогли?

Госпожа Гильвинек, будто пытаясь защититься, вздевает вверх руки.

— Не мне судить об этом, — говорит она, — но если так все и произошло, ну что же, тем лучше. Такой поступок никто не осудит!

— Вы ратуете за эвтаназию?

— А почему бы и нет! Я верующая, господин комиссар. И уверена, что наши мертвые обрели счастье там, где они сейчас находятся. Пусть не все согласятся со мной. Но, поверьте, здесь, в клинике, почти стерлась граница между жизнью и смертью.

Кларье мысленно обещает себе обязательно вставить последнюю фразу госпожи Гильвинек в свой очередной отчет.