Солнце в руке - Буало-Нарсежак (1999)

По привычке отправляется в бар. Что он сказал про перчатки? Что за этим скрывается? Если преступник пришел в перчатках, он их снял или нет, чтобы поточнее нанести удар? Не в этом дело. В чем? Мареско еще не знает, но чувствует — не то. Дело не в ноже. В самой погибшей. Может, стоит воспользоваться услугами частного детектива и выяснить, кто такая Джамиля? И что там за любовный треугольник? Предположим, полиция арестовала убийцу. Я, заручившись поддержкой крестного, смогу стать его адвокатом. И в полиции меня знают, правда не по громким процессам, знают прежде всего как любимчика старейшины адвокатов. Конечно, не самая лучшая репутация. Да пусть себе чешут языками! Не боится он их сплетен. Ему надо одно — заниматься чем-нибудь, ежедневно. Не из-за денег — у его матери их достаточно, — ему нравится копаться в неудавшихся судьбах. «Не будь меня!..» Правда, любовные истории ему порядком опротивели своей банальностью. Самое смешное, что ему приходится их преподносить так, чтобы судьи поверили и увидели в пьяной драке — трагедию человеческую, в поножовщине — конфликт монтекки и капулетти, а в смертоубийстве — слепую ревность шекспировского мавра. Страсть, что это? Ему знакома одна, которая заставляет его слоняться из одного отдела в другой… Женщины его никогда не интересовали! А вон там что-то блестит издалека. Приближаешься осторожно, как охотник, и заранее предвкушаешь: пудреница, часики, шкатулочка… из слоновой кости… или из перламутра. Ближе, ближе. Ощупать глазами, потрогать руками. Теперь включаешь все свое актерское мастерство: открываешь, закрываешь, кладешь на место, качаешь головой с сожалением, сдерживаешь вздох — да, дороговато! Продавец, устремившийся было навстречу покупателю, поворачивается к нему спиной. О, дивная минута! Маленькое чудо уже в кармане. Скажите на милость, разве женщину можно вот так понюхать, взвесить, потрогать? Да нет же! Вот она сидит у него в кабинете. Он уже все знает про нее заранее… Его гонорар будет зависеть от того, насколько внимательно он будет выслушивать ее историю и сколько времени он потратит на нее. Жизнь других? Да наплевать ему! Старается как можно быстрее избавиться от просительницы: «Можете мне доверять! Я все устрою. Напишите два-три письма, чтобы я мог процитировать. Ну, давайте без слез… Что, не получится? Да я сам их вам продиктую. Прокурор, ясное дело, будет возражать, судья пожурит. Зато все остальные вас пожалеют». А вот пожалеют ли Джамилю? А если убийца согласится видеть его своим адвокатом? Вот это будет дело. Джамиля! Мареско залпом допивает свой кофе, слизывает языком сахар, оставшийся на дне. Итак. Первое: постараться найти нормальную фотографию. Те, что в газетах, его не устраивают. Второе: разузнать все, что касается девушки. С такой поспешностью, с какой она была убита (невзирая на многолюдность, в самый час пик), да так жестоко, — это говорит явно в пользу убийцы. Значит, у него была причина, причина неординарная. Поручить Виктору — так фамильярно он называет бедолагу частного детектива. Тот много повидал на своем веку, и лицо у него такое же изношенное, как и одежда, но предан Мареско, как собака. Он распутывает самые, казалось бы, безнадежные дела. Ключик к загадке Джамили он тоже подыщет. У Виктора два его адреса: домашний и его убежища. В случае необходимости он опускает записки в оба почтовых ящика. Мареско подобный способ общения напоминает ловлю креветок. Каждый раз не знаешь, что выудишь: то ли рачков, в данном случае вчетверо сложенную записочку, то ли крупную креветку — официальное письмо. На сегодня всего лишь кратенькая записочка: «ПозВ. комиссару». Это у него старая привычка при сокращении так писать последнюю букву. Мареско решает не звонить, а зайти. Первое, что он слышит, войдя в полицейское управление, — несмолкаемые телефонные звонки, затем стрекотание пишущих машинок и последнее — разговоры, разговоры (людские голоса). В общем нормальная рабочая обстановка. Мареско хотел было закурить, когда услышал за неплотно прикрытой дверью: «Да она же просто девка!»