Солнце в руке - Буало-Нарсежак (1999)

Он бросил на меня взгляд более чем жуткий, поскольку сумел сохранить бесстрастное лицо эксперта.

— Не забывай, — добавила я, — что я прямо сейчас могу рассказать ей всю правду о тебе.

И тогда отвратительная гримаса скривила его губы. Он выдвинул ящик стола, достал из него пистолет и навел его на меня.

— Малейший намек — и я выстрелю, — сказал он. — Будь что будет, но в Париже еще не перевелись адвокаты.

— Ты не слишком умен, Бернар. Неужели ты думаешь, что я держусь за эту жизнь? Бедный мой, не забывай, ведь я уже однажды умирала. И самое большое одолжение, которое ты можешь мне сделать, так это убить меня здесь, немедленно.

Тут я поняла, что попала в цель. Он повернулся к Принцу.

— Она же сумасшедшая, — пробормотал он.

Я же продолжала:

— Целься в сердце, как ты поступил с мамой. Ну же! Видишь, слабо! Так вот слушай. Ты никогда не сможешь хладнокровно убить меня, глядя при этом в глаза. Ты конченый человек, Бернар! До того конченый, что я дам тебе прочитать мой экземпляр отчета для ассоциации «Уметь умирать». Из него ты узнаешь обо мне все, и твои отвратительные подозрения, и твое безумное преступление — я уже не говорю о твоем чудовищном лицемерии — всего этого там в избытке.

Медленно, с осторожностью скрипичного мастера в обращении со скрипкой, он убрал оружие обратно в ящик стола, вытер руки бумажной салфеткой и устало сказал:

— Уходи. И больше не возвращайся.

— Осторожно, Бернар. Подумай о своей матери.

— Она знает, что между нами не все гладко, и уже давно. Самое лучшее было бы развестись.

— В таком случае мне придется все рассказать адвокату.

— Ты хочешь погубить нас обоих?

— Да.

Слово было произнесено шепотом, но казалось, оно взорвало тишину. Кот приоткрыл один глаз. Бернар схватил линейку, и кончики его пальцев побелели.

— Я буду защищаться.

— Но подумай же немного! Предположим, дело дойдет до суда. Что грозит мне? Я убила по неосторожности. Вот именно. Есть шанс, что меня оправдают. Ты же свое убийство подготовил. Это ты суду будешь объяснять, что моя мать, генеральный директор современной фирмы с большим будущим, прикрывала как сводница любовные похождения своей дочери! Да ты получишь максимальный срок! Это в твоем-то возрасте! Догадываешься, чем все это закончится?

Я дала ему время подумать. Но то, что я добавила потом, привело меня в ужас, так как, клянусь, я никогда не заглядывала так далеко.

— Ты ничего не сможешь со мной сделать. Не сможешь ни говорить, ни молчать, так как если ты заговоришь, то выдашь самого себя, а если промолчишь, тебя подстережет депрессия. А вот у меня есть еще одно оружие. Когда ты прочтешь мой отчет, то убедишься, что я не вру, говоря, что жизнь тяготит меня. Поэтому мне нет нужды применять насилие против тебя, но ничто не помешает мне покончить с собой, зная все, что мне известно.

— Ты не…

— Конечно же могу. Нужно будет только принять кое-какие меры. Мой нотариус вскроет письмо, и тогда все будет решать полиция.

Принц свернулся клубочком, обвернув вокруг себя хвост, что означало, что его ни для кого нет. Тишина была такой, что было слышно его мерное дыхание. Прозвеневший вдруг телефонный звонок заставил нас подпрыгнуть всех троих. Бернар снял трубку.

— Алло?.. Ах, комиссар Лериш! Но мне казалось, что следствие ведется в Антибе… Моя жена? Она как раз здесь, передаю ей трубку.

Прислонив трубку к уху, я почувствовала, какая она мокрая от пота, что позволило мне определить степень нервного расстройства Бернара. Лериш продолжал следствие в Париже и вызывал меня в полицию, что, пожалуй, смахивало на угрозу. Но никакая угроза уже не могла испугать меня.

— Я буду у вас, комиссар.