Из царства мёртвых - Буало-Нарсежак (1995)

— Простите. Я не собирался так с вами разговаривать. Просто не выдержал… Но, может, это и к лучшему… Нет! Не нужно отвечать. Ничего не говорите… Теперь вы все знаете, подумайте… Это очень серьезно, Симона… Я не слишком красноречив. Выражаюсь неловко и резко. Но слово держать умею.

Симона молчала. Она задыхалась и изо всех сил сжимала зубы, словно боялась, что они лязгнут. Фомбье встал.

— Что касается Сильвена, все остается в силе… Даже более того. Он становится моим компаньоном, моей правой рукой… Для начала я отдаю ему «симку».

Красное солнце садится за тучи. На мгновение перед тем, как погаснуть, оно заливает комнату торжественным светом. Закатный отблеск, окрашивавший все трагические события в «Мениле», падал теперь на Симону — Фомбье никогда этого не забыть.

— Подумайте! — говорит он еще раз.

— Нет, я не могу, — шепчет Симона.

Фомбье останавливается на пороге, хмурится.

— Я для вас слишком стар?

— Нет.

— Вас пугает мой характер? Я же вижу, вы напуганы, Симона… Ну, говорите!

— Нет, не в этом дело.

— Так в чем тогда? Боитесь общественного мнения?

— Знали бы вы, как мне на него наплевать.

Симона презрительно морщится. Лежащая на коленях рука ее дрожит.

— Я неприятен вам… физически?

На глазах у Симоны слезы. Она отрицательно качает головой.

В этот момент из вестибюля доносятся неуверенные шаги. Словно ищет дорогу незнакомец.

— Кто там? — кричит Фомбье.

— Я!

Голос Сильвена — оба почувствовали облегчение от того, что не будут больше наедине. Фомбье перегнулся через перила:

— Черт побери! Никогда бы не подумал, что это вы! Что это у вас ноги заплетаются?.. Поднимайтесь, вы очень вовремя.

Над первым пролетом показалась голова Сильвена.

— Я просто падаю от усталости, — сказал он. — Совсем отвык долго ходить. — Он наконец поднялся на второй этаж. В руках у него корзинка вишни. — Я взял ягоды во флигеле, проходя мимо.

— Видите, как будет хорошо! — обратился Фомбье к Симоне.

— Что будет хорошо? — спросил Сильвен с полным ртом.

— Представьте себе… Я только что сделал предложение вашей сестре.

Сильвен бросил в рот сразу три ягоды и резко оторвал черенки. Прожевал, вытер губы и тогда только проговорил:

— Поздравляю! И когда же свадьба?

Он спокоен. Словно его это все не касается. Прицелился в пустоту и, сжав косточку между пальцами, стрельнул ею.

— Ваша сестра еще не дала согласия, — ответил Фомбье.

— И напрасно, — небрежно произнес Сильвен. — Вы же предлагаете ей положение, обеспеченность… Все, о чем может мечтать женщина. И сестра об этом мечтает, я уверен. На ее месте я бы не стал сомневаться ни минуты.

— Сильвен!

— Ваш брат прав.

— Будь он действительно на моем месте, он бы так не говорил.

Сильвен старательно выбирает из корзинки самые зрелые ягоды, сросшиеся по три, четыре штуки на веточке, черные и блестящие, кое-где поклеванные воробьями. И медленно ест их, словно нет для него ничего важнее в мире, чем эти вишни.

— Останетесь жить здесь? — спрашивает он.

— Здесь и в Кемпере, — отвечает Фомбье. — Но сначала я думаю совершить путешествие… Само собой разумеется, вы тоже будете с нами.

Вишневая косточка, отскочив от окна, запрыгала по гравию.

— Ну, я… — прошептал Сильвен. Он повертел веточку сросшихся ягод и надел ее на палец. Задумался. — Я вообще-то…

— Это невозможно! — произносит Симона.

Сильвен отпихивает корзинку, лицо его оживляется.

— Лично я согласен. Ваше предложение — большая удача для нас, господин Фомбье. Никогда в жизни нам так не везло! Сестра заставляет себя упрашивать, но это так, для проформы. Она будет счастлива с вами. И знаете, Симона этого заслуживает! Всю жизнь обо мне думала. Пора подумать и о себе. Я теперь вообще не в счет. Я стал…

— Дураком! — кричит, срываясь, Симона.