Из царства мёртвых - Буало-Нарсежак (1995)

Уже видны стропила, балки, железные перекладины с огромными болтами, распахнутое окно и синее-синее небо. Все четко, реально, неопровержимо. Кто-то плакал… Слева у самого входа — портняжный стол и манекен на винтовой ножке, как вращающийся табурет для пианино. Симона лежала чуть дальше, на полу. Не валялась, а именно лежала. Ее положили ровно, как сосуд с драгоценной влагой, которую боялись расплескать. Сосуд! Тоже очень точно! Крови не было ни капли. Из груди странно, неуместно торчала черная рукоять ножа. Как в буханке хлеба, думалось невольно. Хотелось схватить нож и крикнуть: «Вот убийца!» Кто знает, может, ножи и в самом деле испытывают порой жажду убийства, как люди?

Маргарита плакала. Старая дура! Лучше б они с Франсуа уехали. Сейчас опоздают на автобус, придется потом терпеть их соболезнования, будут толкаться рядом, утешать, советовать. Они не уходили, как будто имели права на Симону. Как им объяснить, что Симона принадлежала только ему, она была его сестрой, и только он может ею распоряжаться. Он хотел бы вытянуться рядом с ее телом, проникнуться покоем небытия. На Симоне было то же платье, что и накануне. Глаза закрыты. Она спала, не затаив злобы против живых. Падавший на пол солнечный луч коснулся ее правой туфли. Руки аккуратно сложены. Вдруг ее кисти стали расползаться, двоиться, терять форму, судорожно задергались, как кадр плохо заправленной кинопленки. Сильвен поднял к глазам кулаки. Теперь он тоже плакал, рыдал. Все накопившиеся с незапамятных времен слезы вылились сразу. Он освободился от мучившего его все детство и всю юность желания выплакаться. Он один. Симона его не видит, она не спросит: «Разве ты несчастлив?»

— Надо позвонить, — сказал Франсуа.

Он ждал, что Сильвен ответит. Далеко, в конце сосновой аллеи, остановился автобус, дал длинный гудок и, скрежеща, тронулся снова. Стало слышно, как ходит по крыше, прямо у них над головой, птица, стуча коготками.

— Пошли вниз! — решил Сильвен.

— Надо предупредить полицию, — снова начал Франсуа. — На этот раз, я думаю, они его арестуют.

Кого арестуют? Сильвен снова впал в болезненное раздумье. Разумеется, приедет полиция, ведь совершено преступление. Полиция!.. Флесуа… Франсуа побежал вперед. В тишине все было отчетливо слышно: скрип и стук захлопнувшейся двери в гостиную, треск телефонного диска.

— Алло!

Сильвен спустился с последней ступеньки. Маргарита — следом.

— Его еще нет?.. — говорил Франсуа. — Да-да, конечно. Рано еще… Может быть, вы ему передадите… Мадемуазель Симона Мезьер… Мезьер, как название города… Господин комиссар ее знает. Он сразу вспомнит… Да, ножом… Сразу позвонили… Конечно-конечно…

Когда Сильвен вошел в гостиную, Франсуа клал трубку.

— Господина Флесуа нет на месте. Они его предупредят. Говорят, приедет минут через пятнадцать. Просят ничего не трогать.

Стены снова начали медленно вращаться, и Сильвену пришлось опуститься на стул. Как сквозь толщу тумана, до него долетел голос Франсуа:

— Позвонить господину Фомбье?

— Не стоит, — прошептал Сильвен. — Подождем лучше Флесуа.

Значит, приедет минут через пятнадцать… Маргарита открывает и закрывает буфет. Спорит о чем-то с мужем. Франсуа шепчет: «Он все выпил… Может, капельку смородинного ликера?..» Хлопает пробка. Горлышко бутылки звякает о стакан.

— Господин Сильвен! Выпейте ликеру… вам станет легче.