Святилище - Кейт Мосс (2010)

Сразу за дверью справа располагалась исповедальня, футов шести в высоту, восьми в длину и не больше двух шириной. Каморка была выстроена из темного дерева совсем просто, ничуть не напоминала резные изукрашенные исповедальни соборов и церквей Парижа. Решетка стояла закрытой. Пурпурный лоскут занавеса висел перед одним сиденьем. Перед вторым занавес был сорван.

Налево от главного входа стояла кропильница для святой воды — benitier. Леони отпрянула. Чаша из красного и белого мрамора держалась на спине демонической ухмыляющейся фигуры. Багровая шкура, когтистые лапы, злобные голубые глаза.

«Я тебя знаю…»

Статуя была копией дьявола с фронтисписа «Таро».

Вопреки бремени на его спине, дьявол оставался неукрощенным. Опасливо, словно он мог ожить, Леони придвинулась ближе. Под статуей пожелтевшая от времени белая табличка подтверждала:

ASMODÉE, MAÇON AU TEMPLE DE SALOMON,

DÉMON DU COUROUX

— «Асмодей, строитель храма Соломона, демон гнева», — вслух прочла она. Привстав на носки захолодевших ног, Леони заглянула в чашу. В ней было пусто, но на мраморном дне вырезаны буквы. Она проследила их пальцем:

— Par ce signe tu le vaincras, — пробормотала она тихо. — Сим знаком ты его победишь.

Девушка нахмурила брови.

Кого это — «его»? Самого дьявола Асмодея? Следом пришла другая мысль: что было первым: гравюра или кропильница? Где копия, где оригинал?

Она знала только, что книга датирована 1870 годом. Она нагнулась, ее шерстяная юбка оставила полосы сметенной пыли на плитах пола. Леони осмотрела основание статуи, ища даты или других знаков. Ничто не указывало, где и когда она сделана.

Но точно не визиготами.

Сделав мысленную заметку еще заняться этим вопросом — может, Изольда что-то знает? — Леони обернулась лицом к нефу. На южной стороне часовни стояли в три ряда простые скамьи для молящихся, похожие на скамьи в классе начальной школы, но на каждой могло уместиться не больше двоих. Ни украшений, ни резьбы на концах скамей, ни подушечек для коленопреклонений, только узкие подставки для ног вдоль каждой скамьи.

Стены были выбелены, и штукатурка отслаивалась. Простые арочные окна, без витражей, впускали свет, зато и не задерживали внутри тепло. Распятие было маленьким, картина в раме из деревянных крестов, собственно, скорее даже не картина, а медальон, и, на простодушный взгляд Леони, без всяких художественных достоинств.

Она пошла вдоль нефа, медленно, как невеста, не желающая венчаться, и с каждым шагом от двери ей становилось неспокойнее. Раз она резко обернулось — почудилось, что сзади кто-то идет.

Опять никого.

Слева вдоль стены нефа стояли лепные статуи святых, в половину человеческого роста, похожие на недобрых детей. Их глаза как будто следили за проходящей мимо девушкой. Время от времени она останавливалась, чтобы прочесть имена, выведенные чернилами на деревянных подножиях: святой Антоний, египетский отшельник; святая Жермена с фартуком, полным пиренейских горных цветов; хромой святой Рох со своим посохом. Святые местного значения, решила она.

Последняя статуя, ближе всех к алтарю, изображала маленькую хрупкую женщину в красном платье по колено длиной, с прямыми черными волосами, падающими на плечи. Обеими руками она держала меч, не угрожая и не отражая нападение, а будто бы сама была защитницей.

Под статуей на печатной карточке написано: «La Fille de Épées».

Леони наморщила лоб. «Дева Мечей». Может, имелась в виду святая Жанна д'Арк?

Опять какой-то шум. Она подняла глаза к верхнему окну. Просто ветка сладкого каштана, как гвоздем, царапает оконное стекло. Просто унылый крик какой-то птицы.

В конце нефа Леони остановилась и, присев на корточки, осмотрела пол, ища следы черного квадрата, описанного автором, и четырех букв-нот — CADE — выведенных на полу, по ее разумению, дядей. Она не нашла ничего, ни малейшего следа, зато обнаружила надпись на каменной плите пола.