Не отпускай - Харлан Кобен (2019)

– Прежде чем вы уйдете… – говорю я.

Достаю телефон. Видео уже выставлено на то место, когда впервые появляется вертолет. Я нажимаю кнопку «воспроизвести» и показываю Ривзу экран. Теперь даже автозагар сходит с его лица.

– Я не знаю, что это такое, – произносит он, но голос выдает его.

– Наверняка знаете. Это «Блэк хок» Сикорского, вертолет-невидимка, пролетающий над тем, что вы называете «офисным комплексом Министерства сельского хозяйства». Если посмотрите еще несколько секунд, то увидите, как вертолет садится. А потом увидите человека в оранжевой тюремной робе – он выпрыгивает из вертолета.

Это некоторое преувеличение – увидеть можно только оранжевую точку, – но последний штрих обычно всегда работает.

– Вы не сможете доказать…

– Несомненно, смогу. Там есть временной маркер. Здания и ландшафт легко узнаваемы. Звук у меня выключен, но все это комментируется вслух. – Еще одно преувеличение. – Тинейджеры, которые сделали эту запись, точно говорят, где находятся и что видят.

Его сердитый взгляд вновь устремляется на меня.

– И еще одно, – говорю я.

– Что?

– На записи звучат голоса троих ребят. Все трое умерли при таинственных обстоятельствах.

Один из стариков кричит:

– Эй, Энди, могу я заказать «Livin’ on a Prayer»?

– Ненавижу Мадонну! – ворчит другой.

Между стариками начинается перепалка.

– У Мадонны «Like a Prayer», недоумок. «Livin’ on a Prayer» – это Бон Джови.

– Ты кого назвал недоумком?

Энди Ривз игнорирует их. Он поворачивается ко мне. Прежняя маска исчезает с его лица. Голос становится еще более сиплым.

– Это единственная копия пленки?

– Да, – отвечаю я, не сводя с него бесстрастного взгляда. – Я был настолько глуп, что приехал сюда, не сделав копий.

Он говорит сквозь сжатые зубы:

– Если эта пленка – то, о чем вы говорите, – я подчеркиваю слово «если», – то ее обнародование будет федеральным преступлением, которое наказывается тюремным заключением.

– Энди?

– Что?

– У меня испуганный вид?

– Обнародование ее будет предательством.

Я показываю на свое лицо, давая понять, что никоим образом, ни на грош, ничуть не испуган его угрозой.

– Если вы посмеете показать ее кому-нибудь…

– Позвольте вас прервать на этом, Энди. И не забивайте свою красивую голову мыслями об этой пленке. Если вы не расскажете мне того, что я хочу знать, я определенно ее обнародую. Разошлю по всему «Твиттеру» и «Фейсбуку», привяжу к вашему имени. – Я изображаю у себя в руках ручку и бумагу, изображаю, что пишу. – Ваша фамилия как пишется – «Рифс» или «Ривз»?

– Я не имел никакого отношения к случаю с вашим братом.

– А к случаю с моей девушкой? Ее зовут Маура Уэллс. Вы хотите сказать, что вы и к этому не имеете никакого отношения?

– Бог ты мой! – Энди Ривз неторопливо покачивает головой. – У вас нет ни одной улики.

Мне не нравится, как он это говорит – с какой-то неожиданной уверенностью. Я не знаю, как ему ответить, а потому начинаю с простого:

– Так подскажите.

Другой клиент кричит:

– Энди, сыграй «Don’t Stop Believin»! Мы эту любим.

– Синатра!

– «Journey»!

Согласные голоса. Один начинает петь: «Просто девушка из маленького городка…» Остальные подпевают: «…одна в этом мире».

– Одну секунду, друзья! Поберегите силы. – Ривз машет им, улыбается – этакий добрый старый приятель, который радуется всеобщему вниманию.

Потом поворачивается ко мне, приближая рот к моему уху, и сипит:

– Если вы опубликуете эту пленку, детектив Дюма, я убью вас и всех, кого вы любите. Я ясно выразился?

– Кристально ясно, – киваю я.

Потом выкидываю вперед руку и хватаю его за яйца. Его вскрик сотрясает вечерний воздух.

Некоторые старики испуганно вскакивают. Когда я отпускаю его, Ривз хлопается на пол, как рыба на палубу.