Я достал мобильник и набрал Эдварда — сегодня он дежурил на въезде в поселок. Эмили уехала час назад. Выглядела нормально, переодеваться не стала.

Я сощурился, замерев на дорожке, тихо ругаясь про себя и поминая добрым словом зарвавшихся волчиц, а потом вернулся к своему дому, чтобы взять ключи и отправиться в город.

Кажется, я догадывался, куда поехала зануда.

Северная окраина, местная СиЭнТауер и Бартон, сидящая на полу, свесившая ноги сквозь перила в пустоту.

Я заметил ее, когда только подъезжал, кажется, в руках она держала бутылку пива. Я понятия не имел, откуда у нее ключи, я понятия не имел, за что она любила это место, но я отлично помнил, как точно так же нашел ее здесь лет десять назад, может, чуть меньше или чуть больше. Тем летом она должна была уезжать в какую-то частную школу в Торонто, и за две недели до отъезда с ней стало совсем невозможно. Эм огрызалась чаще, чем обычно, хамила и грубила, задирала меня и Крис. И в конце концов подралась с Грейс Шорн, расцарапала волчице лицо, сломала нос и руку. А после ничего не объясняя, показав мне средний палец, прыгнула в машину и уехала.

В тот раз я искал ее почти всю ночь, нашел здесь. В точно такой же позе, только без пива.

Я стоял внизу, опираясь о собственную машину, и разглядывал темный силуэт.

Эм меня заметила, сомнений не было. Ее взгляд ощущался так, будто зануда стояла рядом, будто касалась моих плеч, груди руками, самыми кончиками пальцев.

Я достал из кармана зазвонивший мобильник, не глядя принял вызов, не отводя взгляда от волчицы. Эмили молчала.

— Я могу подняться к тебе? — спросил, вслушиваясь в тихое дыхание.

— Нет, — холодное и короткое. Фигура в темноте практически не изменила позы, не пошевелилась, только руку с трубкой к уху поднесла, когда набирала меня.

— Хорошо, давай тогда поговорим так. Мне жаль, что все так вышло, Ленни и ее клоны практически не изменились со школы. На самом деле они всех достали.

— А мне нет.

— Что? — не понял я, продолжая вглядываться в девушку. Она глотнула пива, поставила бутылку на пол.

— Не жаль, что так вышло, — объяснила Бартон, придвигаясь ближе к перилам. Она согнула одну ногу в колене, положила на нее подбородок, свободной рукой обхватив стальной прут. Эмили смотрела вниз, на меня.

— И поэтому ты сидишь там?

— Я сижу здесь не из-за того, что случилось сегодня в бывшем доме твоих родителей, Джефферсон. Я сижу здесь, потому что мне надо подумать. Высота, она… прочищает мозги.

— И пиво?

— Это кока, Марк. И у меня в багажнике ее несколько бутылок. Можешь взять себе одну.

— Ты не знала о том, что происходит в центре, — не вопрос, утверждение. Слишком красноречивым было поведение Бартон сегодня вечером, чтобы оставались какие-то сомнения.

— Не знала. Точнее знала, но не обо всем. Я тут послушала радио, — она снова сделала глоток из бутылки, поболтала ногой в воздухе, — пока ехала сюда. Все не так плохо, как могло бы быть, но гораздо хуже, чем должно было быть. А еще, пока ехала, я позвонила своему куратору. Дня через два сюда приедет лаборант.

— Зачем тебе лаборант, Эм? Почему не попросить Фрэн?

— Потому что я ей не доверяю. И я сказала тебе о лаборанте не для того, чтобы спорить на эту тему. Просто предупредила.

— Ты по-прежнему не прощаешь ошибок, да? — выдохнул в трубку.

— Ты знаешь, что в этот раз дело не в прощении, правда?

Я не спешил отвечать на вопрос. Меня неприятно царапнула последняя фраза, ее формулировка. Бартон и правда всегда умела посылать трехочковые в корзину без особых усилий. Почти пугающая способность.

— Спускайся, Эмили.

— Зачем?

— Нам надо поговорить.

— Мы и так разговариваем, разве нет?

— Нет. Я хочу смотреть тебе в глаза, когда буду говорить, спускайся.