Простые волшебные вещи - Макс Фрай (1997)

Лонли-Локли не стал возражать. Приятнейшая совместная прогулка в «Джуффинову дюжину» стала отличной жирной точкой, которую я решительно поставил в конце апокалиптической темы, в последнее время то и дело возникающей в моей жизни.

«Надоело!» — твердо сказал я сам себе.

* * *

Оставшиеся две дюжины дней до Последнего Дня года пролетели приятно и незаметно. Даже на свидание с сэром Лойсо Пондохвой меня пока больше не тянуло. Я отложил это в высшей степени светское мероприятие на неопределенное «потом»: иногда в моей жизни случаются чудесные периоды сладостной душевной лени, к сожалению, весьма непродолжительные.

Первую ночь нового года я встретил в своем кабинете, как мне и было положено. Мои коллеги отсыпались после неописуемой суеты, которая охватывает все живое в преддверии этого знаменательного события. Только неутомимый сэр Джуффин Халли отправился на улицу Старых Монеток смотреть кино: в последние несколько дней шефу было не до этого. Честно говоря, я вполне мог позволить себе роскошь составить ему компанию: в городе наступило полное затишье. Но я предпочел просто немного подремать в кресле, поскольку всеобщее предпраздничное безумие порядком измотало и меня.

Вскоре после полуночи меня разбудил еле слышный скрип входной двери.

— Макс, вы не надорветесь открыть глаза, если я к вам зайду? — осведомился потомок укумбийских пиратов, он же будущий гражданин солнечного Ташера.

— Какая прелесть! Наконец-то ты зашел сам, не оповещая о своем появлении дюжину младших служащих! — восхитился я.

— А я не обнаружил ни одного грыза: ни возле входа, ни в коридоре, — объяснил Андэ.

Он извлек из-под лоохи пыльную глиняную бутылку и торжественно водрузил ее на стол.

— Это из дедовских запасов. Не та приторная дрянь, которую наловчились варить наши трактирщики, а настоящее пряное укумбийское бомборокки двухсотлетней выдержки… Я пришел попрощаться. Этот ваш ташерский приятель, Гьята, сказал, что мы отплываем на рассвете.

— Ты рад? — спросил я, поспешно нашаривая в столе бутылочку с бальзамом Кахара: без глотка этого тонизирующего зелья я вряд ли смог бы превратиться в мало-мальски приятного собеседника!

— Я… Ну да, рад.

Андэ сказал это таким обреченным тоном, что я встревожился.

— Если не хочешь ехать в Ташер, оставайся дома, — мягко сказал я. — Ты не обязан это делать, парень.

— Нет, я хочу… Очень хочу! Но мне страшно, Макс. Полный конец обеда!

— Это как раз нормально. Конечно страшно: все бросить и рвануть неведомо куда… Даже если бросать особенно нечего.

— Я не впиливаю: что я там буду делать? — беспомощно сказал Андэ.

— Издавать газету! — рассмеялся я. — А что, опыт у тебя уже есть… Уверен, в Ташере еще никто не додумался, что людям позарез необходимы газеты!

— Газету? Это лихо… Но ваш приятель говорит, что его земляки и читать-то по большей части не умеют, — растерянно возразил Андэ.

И тут меня осенило.

— Знаешь, если они не умеют читать, ты можешь издавать комиксы… Ну, это истории в картинках. Они могут быть с коротенькими подписями, которые смогут разобрать даже малограмотные люди.

— В картинках? — Андэ заметно повеселел. — Ну вы даете, Макс!

Ночь прошла незаметно: я старался растолковать Андэ (и самому себе, заодно), как должна выглядеть газета для неграмотных жителей теплого Ташера. У Андэ, хвала Магистрам, обнаружились некоторые способности к рисованию, так что на радостях я умудрился немного перебрать «настоящего укумбийского бомборокки», чего со мной уже давно не случалось. В конце концов, я позорно задремал в своем кресле. Андэ понял, что как собеседник я больше не существую, и начал печально прощаться.