Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Я покачала головой, и он едва слышно что-то пробормотал, а потом попытался взъерошить волосы, вновь забывая про гипс на руке и укладку. Он поежился и выругался, снова сгибая и разгибая пальцы.

– Ты хоть помнишь свой восемнадцатый день рождения? Я чувствую себя дерьмом, что пропустил его.

– Помню, – тихо сказала я. – И это не твоя вина, что ты его пропустил, – я запнулась, получив от него недоверчивый взгляд.

Я поняла, что сморозила глупость. Он оставил меня, бросил посреди ночи, и, не поступи он так, он был бы со мной рядом в день восемнадцатилетия. И конечно он возложил всю вину лишь на себя.

– Ну, хорошо, это ты пропустил, – сказала я, пожав плечами. – А я пропустила два твоих дня рождения.

Он сухо засмеялся, качая головой.

– Нет, не пропустила, – с нажимом сказал он.

Я замолчала от его тона, напряжение становилось все сильнее.

– Ты оба раза желала мне счастливого дня рождения. Только это помогло мне продержаться. Со мной творилась полная фигня. Знаешь, что я делал на твой восемнадцатый день рождения, Белла?

– Нет, – нерешительно ответила я, боясь ответа.

– И я тоже не знаю, – ответил он, качая головой. – Я пошел на работу, я должен был… б…ь, я должен был сделать дерьмо, которое делать, на хер, не хотел. А потом я приехал домой и напился до невменяемости, и я не помню ни единой гребаной минуты той ночи. Я проснулся утром, рядом стоял полисмен, я был на этом чертовом кладбище, и меня бранили за публичное пьянство и шатание по улицам. На мне даже не было рубашки и сраных туфель, лицо было обдолбаным, а на теле – новая отметина. Я сделал той ночью татуировку, а потом мне надрали задницу и я притащился на могилу матери, чтобы поспать, но я ничего этого не помнил. Вместо того, чтобы быть с тобой, я был, б…ь, тут. Какого хера я делал это дерьмо? А когда коп узнал мое имя…

Он запнулся, снова горько смеясь. Я видела, как в его глазах формируются слезы, с каждым словом его гнев рос. Я молчала, позволяя ему выговориться; я знала, что ему нужно выплеснуть это наружу, прежде чем оно съест его.

– Он узнал, что я Каллен, и, конечно, я автоматически причислился к ним. Сын Карлайла Каллена, эта хрень тут же делает меня врагом. Tale il padre, tale il figlio (2). Меня тут же записали в плохие личности, потому что никто порядочный не стал бы иметь дело с этим дерьмом. Все, что потребовалось – это узнать мое гребаное имя! И что самое худшее, он, б…ь, был прав! Как же я, на хер, ненавидел это, но он был прав. Я один из них.

– Ты не плохой человек.

– Ошибаешься, Белла. Ты даже не знаешь, б…ь, насколько плохой, – выплюнул он, поколебавшись, прежде чем продолжить. – Ты бы, черт подери, не глянула на меня, если бы знала.

– Ты делал лишь то, что должен был, Эдвард.

– Ты даже не знаешь, что я делал! – парировал он. – Каково это – стоять и смотреть, и не говорить ни единого гребаного слова. Как ты можешь заявлять, что я хороший человек, если я наблюдал, как людей, на хер, убивают, но держал рот закрытым, как будто они ничего не значат?! Как будто их, б…ь, списали со счетов, и насрать, что у них есть семьи! Какой, б…ь, хороший человек такое делает?

– Я, – тихо прошептала я, слезы наполнили глаза.

Я подняла руку и вытерла их, а он одарил меня недоверчивым взглядом.

– Ты забыл историю, которую я рассказывала тебе? Ту, где Чарльз убил девочку-подростка? Он избивал ее до смерти, ее тело лежало на полу часами, а мы просто проходили мимо, как будто ее там нет. Он избавился от нее, а я убирала оставшийся беспорядок. Я всю ночь оттирала кровь, устраняя последствия этого случая, как будто эта девочка никто, как будто ее никогда не было! Я делала это, Эдвард! Девочка умерла, я даже не знала ее имени, но я никак не помогла ей.

Он яростно покачал головой.

– Это другое.

– В чем?