Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Весь день после случая с Джеймсом я провела в постели, запертая в комнате Эдварда; все ушли и оставили нас наедине друг с другом. Мы спали, и я проснулась от душераздирающего крика Эдварда, который ошеломил меня. Он выглядел таким испуганным, весь в поту и дрожал. Я удивилась и застыла на минуту, меня переполняла тревога за него. Он посмотрел на меня в ответ и когда, наконец, понял, что он не один, притянул меня к себе и крепко обнял. Я прижалась к нему и чувствовала, как часто поднимается и опускается его грудь, дыхание было неровным. Я еще крепче вжалась в него, думая, что с ним произошло, но я не хотела склонять его к разговору. Точно зная, что он чувствует, учитывая, как я ночью просыпалась в крике, я понимала насколько тяжело открывать те вещи, что преследуют нас. Через несколько минут он казалось успокоил дыхание и начала рассказывать мне историю смерти его матери, как он был там и наблюдал за ее жестоким убийством, как жизнь покидала ее. Он говорил о его внутреннем хаосе, о той безотчетной боли, о вине за то, что бросил ее в тот момент, не сделал ничего, чтобы помочь ей, или остановить все это, хоть и не мог сделать ровным счетом ничего. Он был совсем беспомощным, и в этом не было его вины – в то время Эдвард был еще ребенком. Я даже не могла представить эту боль, с которой он жил долгие годы, учитывая, что он испытал. Я видела, как умирают люди, как гаснет их жизнь, но я никогда не позволяла себе эмоционально привязываться к кому-то из них. Было понятно, что мать Эдварда была для него целым миром, поэтому видеть, как то, что ты любишь больше всего, исчезает, для меня было невообразимо.

Я действительно начинала понимать, как много Эдвард пережил в тот момент. Нас обоих преследовали вещи, которые мы не могли предотвратить; мы были беспомощны перед эмоциональной, мысленной болью, которая снедала нас. Мы оба пролили кровь и столкнулись лицом к лицу со смертью, оба выжили, хотя оба остались разрушенными изнутри. Эдвард и я были несомненно совсем разными, жили в разных мирах, но в душе мы не отличались.

Я лежала в его руках и обнимала его, плакала от его слов о гибели матери. Я плакала об окончании ее жизни, плакала о ее страхe и боли в эти последние минуты, когда она уже осознавала, что это конец. Я плакала о нем, его потере и его боли, как эмоциональной, так и физической. Так хотелось, чтобы он перестал казнить себя, чтобы понял, что не стал разочарованием для нее. Он сделал то же, что и она для него. Она нуждалась, чтобы ее сын был в безопасности, чтобы он выжил и продолжал жить с этой ношей, хоть и без нее. Потому что все матери похожи, то же самое чувствовала бы и моя мама. Они надеются на будущее для своих детей, даже если у них самих будущего уже нет.

И видеть слезы Эдварда было так больно, видеть его плачущим, с такой болью… это разбивало мне сердце. Я не хотела, чтобы он страдал, чтобы он сломался. Эдвард всегда казался мне столь сильным. Видеть его слезы… это разрушило ту последнюю преграду в моем сердце, преграду, которой я ограждала себя от мира.

Весь следующий день мы валялись в постели, обнимались, в комнате было тихо. Он давал мне время и я ценила его терпение. Я волновалась, что доктор Каллен подумает, что мы вместе здесь, но Эдвард заверил меня, что с их отношением к изнасилованиям отец ни слова не спросит. Он дважды выходил из спальни, один раз за едой, второй – за своими школьными учебниками, один из его одноклассников подъехал к дому с ними. Очевидно, он так спешил ко мне, что просто бросил их в классе.