Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

Я кивнула, понимая. Я села на кровать и, глотнув свой напиток, заглянула внутрь коробки. Он закончил упаковывать видео приставку и закрыл коробку, запихивая ее под кровать. Он колебался, прежде чем вытащить оттуда коробку поменьше. Он снял крышку, и я увидела, что там находятся в основном бумаги и фотографии. Он прощупал все дно коробки, прежде чем вытащил фотографию в черной рамке. Он протянул ее мне, и я осторожно взяла ее, неуверенная, что он дал мне. Я перевела взгляд вниз на картинку и застыла, когда мои глаза наткнулись на женщину с яркими волосами и глазами, как и у Эдварда, стоящую с маленьким мальчиком, который был очень сильно похож на Эдварда более десяти лет назад. Я шокировано разглядывала это, через секунду меня словно ударило недоумение, когда у меня возникло странное чувство знакомого. Я сразу поняла, что это мама Эдварда и он сам, но мне это казалось чем-то еще более знакомым. Будто я видела это раньше, но я знала, что я не могла, так как никогда раньше не заглядывала в коробку Эдварда, и никто из них никогда не показывал мне ее фотографию. Но независимо от этого, у меня сложилось впечатление, что я узнаю это, почти как чувство дежавю.

Мать Эдварда была ошеломляющей. Высокая, со светлой кожей, выразительными зелеными глазами и слегка волнистыми рыжими волосами. Он практически светилась на фото, и я могла просто сказать, глядя на нее, что ее младший похож на нее очень. А Эдвард… несмотря на то, сколько прошло времени, Эдвард до сих пор оставался Эдвардом. У него непослушные волосы и эмоциональные глаза, бледная кожа с еле заметными веснушками на носу. И очень легко можно сказать, что он любил свою маму больше всего, потому что то, как он смотрел на ней, было действительно ошеломляющим. Он смотрел на нее так, будто она была самой красивой на планете, и для него, наверное, она была таковой. И это ошеломило меня, потому что я очень хорошо знала этот взгляд. Это был взгляд, который пропал со всех картинок, где я видела Эдварда, за несколько последних лет, но это выражение я вижу все время, когда я смотрю на него сейчас.

Это взгляд мальчика, который знает и чувствует любовь.

Я чувствовала, как в моих глазах появляются слезы, все это тяжело переносилось мной. Моя любовь к нему, его явная любовь ко мне, и, прежде всего, любовь между матерью и сыном. И боль, огромная боль. Какую оба – мать и сын, – чувствуют в последний момент, когда они вместе, перед тем, как ее жизнь закончилась, прежде чем Эдвард стал свидетелем того, как свет покинул ее. Потому что глядя на фотографию, я могла ясно увидеть, что она приносила свет в каждую жизнь, к которой хоть где-то прикасалась. Мальчики всегда говорили так восторженно о своей матери, превознося ее, как святую, как ангела, и не разочаровывались и не уменьшали свое восхищение.

Потому что она была для них всем, кем должна была быть.

Я была в таком оцепенении, глядя на это изображение, и с такими бушевавшими во мне эмоциями, что и не заметила, как Эдвард сел рядом со мной рядом и положил руку на фотографию. Я перевела взгляд на него, и он грустно улыбнулся, поднося пальцы к моему лицу и вытирая мои щеки. Я поняла, что я плачу, что слезы стекали медленно и незаметно. Эдвард смотрел на меня с любовью, и наклонился, оставляя на моих губах легкий поцелуй.

– Я знаю, она одела меня ужасно, но тебе совершенно не нужно из-за этого плакать. Я обещаю больше никогда не носить ботинки желтого, зеленого и ярко-красного цветов, не переживай, – сказал он игриво. Я улыбнулась и перевела взгляд на фото. Он убрал свою руку, и я легко рассмеялась, когда увидела, что он действительно одет в пару разноцветных ботинок.

– Они не так уж и плохи, – сказала я игриво. Он хихикнул, качая головой.

– Я ненавидел эти гребаные ботинки, – сказал он. – Но я носил их ради нее.

Я улыбнулась в ответ и кивнула, глядя на фото несколько секунду: я до сих не понимала это ощущение знакомости, – Она очень красива, – сказала я.