Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила она ровным голосом.

Я вздохнул и покачал головой.

– Я имею в виду, что я, черт побери, прекрасно знаю и ясно вижу, Изабелла, что у тебя что-то на уме. Ранее ты говорила, что знаешь – ты можешь говорить мне все, так что, нахер, выплесни это, – с раздражением сказал я, потому что мои глаза горели от усталости и я хотел только одного: быстрее решить эту гребаную проблему и заснуть, но я не мог сделать это дерьмо, пока ее что-то тревожило.

Она целую вечность лежала тихо, молча, без эмоций, поэтому я заинтересовался – может, она, нахер, заснула? Рукой я потер глаза и слегка застонал, злясь. Наконец она вздохнула и сдвинула тело.

– Наверное, сейчас не время, – тихо сказала она.

Я снова застонал, на этот раз громче, и начал переворачиваться на бок, чтобы увидеть ее. Она сдвинулась с моей груди и отвернулась, чтобы спрятать от меня лицо, но я придержал ее рукой, не позволяя этого. Я горел желанием выяснить все и вернуться к долбаному сну. Не имеет значения, насколько я устал, мое сознание просто, блядь, не успокоится и не уснет, если она продолжит свое проклятое странное поведение по неизвестной мне причине.

Она подняла на меня взгляд, и я застыл, ошеломленный выражением ее лица. Она выглядела практически опустошенной, грусть проступила в ее чертах сильнее, чем когда-либо. Будто она только что увидела, как кто-то пнул ее говенную собачку. Я видел скорбь, словно кто-нибудь, блядь, умер, и ее мир покачнулся.

– Нет, время. Что не так, что произошло? И не надо мне отвечать, что ничего, или, что ты в порядке, потому что я не собираюсь верить в эту хрень. Поэтому, если ты, черт возьми, любишь меня, как говоришь, то расскажешь мне, что, во имя преисподней, терзает тебя, – сказал я, отчаянно желая знать, что ее расстраивает.

Она уставилась на меня, на долю секунды в ее глазах промелькнула паника, и я почти почувствовал себя плохо от такого эмоционального шантажа, но сейчас у меня была другая причина для волнения. Неправильно упоминать нашу любовь лишь для того, чтобы заставить ее, нахер, выложить все, что у нее на уме, но в то же время неправильно с ее стороны, блядь, не говорить мне о происходящем.

Она не отрывала от меня взгляда и выглядела паникующей, поэтому, могу сказать, ее голова работала быстро. Она, блядь, пыталась придумать, как выбраться из этого, как найти лазейку в моем шантаже. Что бы это ни было, она явно не хотела говорить, но у нее не было иного выхода.

– Я что, должен сыграть в 21 вопрос, чтобы вытянуть из тебя эту ерунду? Я думал, мы уже прошли этот этап, но, похоже, что нет, – с раздражением сказал я, поднимая руку и сжимая переносицу.

Я пытался держать свой темперамент под контролем, чтобы не расстроить ее еще больше. Но я намеревался расколоть ее и потребовать, чтобы она поведала мне каждую мысль из своей головки.

Она быстро отрицательно покачала головой.

– Мы прошли этот этап, – сказала она.

Я вздохнул.

– Тогда почему ты скрываешь от меня разное дерьмо? Ты странно себя ведешь, как вернулась из госпиталя. Там что-то произошло? Отец тебе что-то сказал? – спрашивал я, пытаясь найти сраную зацепку.

Она уставилась на меня, и я снова заметил вспышку паники, стоило мне упомянуть отца. Я кивнул, внутри закипел гнев, когда я понял, что я на правильном пути.

– Что он сказал? Он, блядь, угрожал тебе? – резко спросил я.

Она опять быстро покачала головой с испуганным видом, но не стала ничего уточнять, так что мой гнев от этого не утих. Она по-прежнему умалчивала эту хрень.