Декларация независимости или чувства без названия (фанфик Сумерки) - Kharizzmatik

За последнее время характер Эдварда немного изменился, я не знала наверняка, что именно послужило этому причиной, но кажется, все началось с того дня, когда они решили устроить семейный совет. Как только за столом зашел разговор о его матери, он вскочил и стремительно унесся, заперся у себя в комнате, где впал в настоящее бешенство. Он ураганом прошелся по своей комнате, кулаком разбил зеркало в ванной, сломав при этом два пальца и запястье.

На руке у него была черная гипсовая повязка, и он мог пользоваться только тремя пальцами правой руки, что несказанно его бесило, потому что этой рукой он пользовался больше всего. Я удивилась тому, как сильно его огорчила невозможность пользоваться своей правой рукой в полную силу и он на это беспрерывно жаловался.

Он не мог писать, поэтому теперь ему практически постоянно приходилось пользоваться компьютером. Он жаловался, что теперь не может бренчать на гитаре или играть на пианино, и я не понимала, почему для него это имело такое большое значение, поскольку в любом случае он не так уж часто занимался подобными вещами.

Учитывая то, как часто он жаловался, – он казался почти беспомощным и я постоянно предлагала ему свою помощь, но он лишь ворчал и говорил мне, что сам в состоянии со всем справиться, заявляя, что не хочет, чтобы над ним тряслись.

К тому же из-за проблемы с правой рукой вождение машины превратилось в невыполнимую задачу. В течение нескольких дней, после того, как ему наложили гипс, он отказывался уступать и пытался водить машину самостоятельно, но, в конце концов, ему пришлось сдаться, когда он едва не попал в аварию. В тот день он вернулся домой очень расстроенным, расшвыривая на ходу вещи и матерясь на чем свет стоит.

На следующий день они вместе с доктором Каленом уехали рано утром, отсутствовали большую часть дня, и вернулись вечером с новой машиной. Я не очень поняла смысла этого поступка: зачем им нужно было покупать новую машину, тогда как они могли бы просто поменяться машинами на несколько недель, но ничего не сказала, так как это не мое дело.

Я рассудила, что это их деньги и они могут тратить их, как пожелают, к тому же, как бы то ни было, ко мне это не имеет никакого отношения. Когда они вернулись, Эдвард практически вытащил меня из дома на улицу, чтобы показать машину, и его энтузиазм меня немного испугал.

До этого у него было очень плохое настроение, и сейчас мне было так приятно видеть его, улыбающимся чему угодно, даже если это была всего лишь машина. Я не обращала внимания на большую часть того, что он говорил, потому что, честно говоря, почти ничего не знала ни о машинах, ни о таких вещах как «частота вращения» или «лошадиная сила».

Я кивала и просто слушала, позволяя ему увлеченно рассказывать мне обо всех этих премудростях. Когда он закончил и с надеждой посмотрел на меня, вероятно, ожидая от меня какой-то определенной реакции, я на мгновение взглянула на него, после чего просто улыбнулась.

– Отлично, – пробормотала я, делая вывод, что то, о чем он мне только что рассказал, имело для него очень большое значение. Он пристально на меня посмотрел, а затем застонал и попытался пробежаться рукой по своим волосам, что – из-за гипса на руке – было почти невозможно. Еще одна вещь, которая его бесила.

– Ты слышала хоть одно долбаное слово, из того, что я только что сказал? – явно разозлившись, спросил он.

Я вздохнула и нерешительно кивнула.

– Да, конечно же, – ответила я. – Ты говорил про частоту вращения, лошадиные силы и скорость, – из всех слов, что он называл мне, я повторила те, которые запомнила, хотя не имела ни малейшего представления о том, что они значили, надеясь, что он поверит в то, что я его внимательно слушала. Он покачал головой.

– Это относится ко всем машинам, Белла, – произнес он.

Я сморщила лоб и в замешательстве посмотрела на него, гадая, зачем же он тогда только что мне об этом рассказал, если все это есть и в других машинах.