Ловцы снов - Ксения Ангел (2019)

…Я не знаю, сколько дней я здесь. Он приходит, и я проваливаюсь в мир кошмаров. Иногда получается из него выйти, убивая себя, но, чем дольше я нахожусь во сне, тем сильнее понимаю: мне не выжить. Сила донора подавлена лекарством, которое мне вводят ежедневно.

Держусь на упрямстве, но и его запасы не безграничны. Я уже не верю, что меня спасут. Я почти не помню, как меня зовут. В голове туман – тот, из сна. Мысли путаются в нем и ускользают, как юркие рыбы. Мне не удается поймать ни одну. Лишь на несколько минут после укола страх уходит. Все эмоции испаряются, и я превращаюсь в овощ. Лежу и смотрю в потолок, но так даже лучше, чем когда он вышвыривает меня в сон.

Там я кричу. И плачу. Там мир, сотканный из кошмаров, и им нет конца. Меня бьют. Насилуют. Убивают любимых у меня на глазах. Там от меня отворачиваются все, кто мне дорог.

Иногда Морозко приходит ко мне в сон, и я слышу его настойчивый шепот. Он велит мне признаться в том, чего я не совершала. Молчу, но не потому, что не хочется признаваться. Просто нет сил ни на что.

Я все сильнее окунаюсь в безумие, пропитываюсь им.

Выхода нет – это окончательный и бесповоротный вердикт. Никаких рассмотрений и апелляций.

Я умру. Однажды сдамся и…

Черта с два! Они меня не получат. Я тоже кое-что могу. С Морозко мне, конечно, не тягаться, но он не донор. Он не может менять реальность сна, лишь направлять ее. А я – могу. Нужно просто захотеть. Сильно-сильно захотеть. И сделать один-единственный правильный шаг. Мало просто выйти из сна, нужно остановить мучителя. И я почти знаю, как это сделать. Почти…

Очередной сон поражает своей реалистичностью. Мы в здании, где Морозко собирал свой клуб сновидцев. Бывший дурдом, и меня даже немного веселит ирония судьбы.

Серый безлюдный коридор, стены, обложенные плиткой. Старые скамейки у дверей безликих кабинетов. Затертые таблички с именами врачей.

Меня почти волокут, крепко ухватив за плечо, отчего оно болит. Я пытаюсь зацепиться взглядом за какую-то мелочь, что делает это место особенным, но не нахожу ничего. Только серость и пыль. А еще русый затылок Морозко. Он прислоняет меня к стене, сует руку в карман и достает ключи. Отперев дверь, грубо толкает меня в пустынное помещение, в котором раньше собирались его фрики.

Стол у стены, на нем – сломанный чайник, сахарница, пластиковые тарелки с засохшим печеньем. Перед глазами плывет, и я с трудом оставляю их открытыми. «Мы пришли сюда вместе, – мелькает в голове спасительная мысль. – Он здесь со мной, а значит, если я выберусь отсюда без него, Морозко погибнет. И больше некому станет меня мучить». Эта мысль окрыляет, придает сил.

Он сопит и возится, судорожно пытаясь отыскать что-то в шкафу. Это мой шанс, пока он не смотрит! Рука тянется к столику, внутри все натянуто, как струна перед тем, как порваться. У меня есть секунда, максимум две… Время замирает, в ушах звенит.

Пальцы касаются холодного бока массивной сахарницы. Хоть что-то здесь не пластиковое… И, пока я не успеваю осознать, что делаю, я хватаю ее и со всей силы бью Морозко по голове. Он падает на пол, и я еще раз для верности опускаю сахарницу ему на висок.

Кажется, вижу кровь. Плевать, нужно убираться отсюда. Как можно быстрее выйти из сна, чтобы Морозко уже никогда не выбрался. Я хватаю ключи, выбегаю в коридор и для убедительности закрываю дверь, проворачивая замок дважды.

С той стороны грязно ругаются, дверь содрогается от удара.

– Открой, дрянь!

– Пошел ты…

Идти получается с трудом, но я упорно переставляю ноги. Это всего лишь сон. Всего лишь. Я проходила сотни подобных проверок. И знаю, что делать. Нужно просто выбраться быстрее, чем меня найдут. Потому что иначе… я не выдержу. У каждой пытки есть предел. Точка невозврата. Я чуть не сошла с ума, когда Гоша пытался переселиться в Егора. И потом, много раз, когда Морозко пытал меня, выковыривая глубинные страхи из подсознания.