У нас есть мы - Горюнова Ирина Стояновна (2013)

Я говорила, что способна на многое: уйти к тебе тогда, когда у тебя нет ни дома, ни работы, но ты всегда хотела большего – БЕЗУСЛОВНОСТИ. А я не могла ее дать. Я не хотела принимать твои выпады, уходы в никуда из-за нелепых, на мой взгляд, обид и придуманных для самой себя причин. Я хотела стать наконец маленькой и слабой девочкой, о которой заботится кто-то сильный и умный, а не приобретать еще одного ребенка.

Я сижу, и под моими руками некие буковки складываются в слова и предложения, которые вроде бы должны иметь какой-то смысл, а завтра все опять пойдет по накатанной колее: сначала отвести ребенка в школу, потом ехать на работу и долго, нудно разговаривать с авторами, проверять работу корректоров, верстальщиков, заниматься поиском новых «гениальных» произведений, которые бы могли поднять престиж издательства и принести ощутимый доход его владельцу. При всем при этом я словно нахожусь в вакууме, безвоздушном пространстве, куда с трудом долетают слова. Коллеги уже месяц смотрят на меня с терпеливым недоумением и по нескольку раз повторяют одни и те же вопросы, надеясь дождаться ответа.

В мойке полно грязной посуды, которую у меня нет ни сил, ни желания вымыть, под потолком упорно бьется в люстре последняя осенняя муха, а в чашке глянцевито поблескивает заледеневший чай. Половина третьего ночи. Надо идти спать, но сна ни в одном глазу. Лежать и тупо таращиться в потолок, ловя ночные тени комнаты, или, закрыв глаза, вспоминать события прошлого – нет сил. Куда лучше вот так сидеть за компьютером, несмотря на то, что от усталости дико ломит поясницу и весь организм просит прилечь. Обойдется.

Из открытого окна пахнет осенью. Сегодня, когда я гуляла в лесу, в воздухе медленно планировали желтые кораблики листьев, они падали мне на голову, плечи, опускались в подставленные ладони… Они – как ненужные письма, которые никогда не найдут своего адресата, жаловались мне на то, что лето прошло и настала пора умирания – пора долгого, почти бесконечного сна: их последний прощальный вальс тихим шорохом звучит во мне и сейчас.

Окольцованность и немного раков

Пока я не любил, я… тоже отлично знал, что такое любовь.

А.П. Чехов

Ты говорила мне, что ни одной женщине так не шло твое обручальное кольцо, как идет оно мне. Тонкий золотой ободок на длинных пальцах. Ты постоянно брала в свои ладони мою руку, чтобы полюбоваться, как выглядит этот знак принадлежности птицы, которую окольцевала… Тебе всегда нравилось, как я выгляжу, как сидят на мне платья. Помнишь то, китайское, с закрытым воротом и бледно-розовыми цветами на золотисто-коричневом фоне? Из-за него мы потом даже поругались, когда на вечеринке, устроенной на элитной приморской вилле, я флиртовала с писателем, тогда как ты тоже не оставалась в одиночестве и мстила мне словами, деланым равнодушием, а потом в один миг просто ушла… через забор, потому что ворота оказались закрыты, а искать хозяйку тебе не хотелось. Я, издерганная и расстроенная твоим поведением, ляпнула, что у тебя «нелюдимое настроение» и поэтому ты исчезла, и это стало хитом всей вечеринки. Тобой и твоим безумством восхищались, а до моего камин-аута [ Камин-аут (от английского «coming out») – как понятие означает «выход», здесь: выход из шкафа. Тоже английское понятие, которое ассоциируется исключительно с тем, что люди перестают стесняться собственной сексуальности и открыто заявляют о собственных сексуальных предпочтениях (или ориентации, как это принято называть).] никому не было дела. Придя в номер, я обнаружила тебя на балконе (ведь у нас был один ключ на двоих, который остался у меня), спящую на двух пластмассовых стульях, такую одинокую и несчастную, что сердце мое зашлось от нежности.

* * *