Обещания богов - Обещания богов (2022)

Вебер сделал усилие, пытаясь разглядеть их, но, кажется, так и не увидел.

— Ты расскажешь нам все, что знаешь?

— Да…

99

— Как тебя зовут?

— Ганс Вебер.

— Кем ты работаешь?

— Шофером.

Минна не успела задать следующий вопрос, Вебер во внезапном приступе словоохотливости снова заговорил:

— Главное знать правила дорожного движения. Правила надо знать назубок!

— Но ты-то их знаешь?

— Лучше всех.

— Какую машину ты водишь?

Вебер не ответил. Ему словно не хватало воздуха, он открывал рот, подобно выброшенной на сушу рыбе. В уголках рта сохли струйки слюны.

— Это правила дорожного движения, — чуть тише повторил он.

— Конечно. Расскажи мне о Грете Филиц.

Перед его глазами роились мухи. Некоторые даже садились на липкое от пота лицо.

— А еще рефлексы… — продолжил он, будто не услышав Минну. — На дороге рефлексы — это основной…

Его голос затих. Бивен выжидал момент, когда бедный парень окончательно растечется по траве, как перевернутое ведро.

— Ганс.

Вебер снова заснул.

— Ганс!

Новая пощечина. Тот пришел в себя. Его зрачки, снова было исчезнувшие, показались из-под век и уставились на горизонт.

— Расскажи мне о Грете Филиц.

— Моя хозяйка.

— Что ты можешь о ней сказать?

— Она умерла. Ее убили.

Значит, шофер был доверенным лицом — очевидно, из-за «особых» отношений с ее мужем. Черт ногу сломит в этом деле!

— Ты возил ее повсюду в Берлине?

— Повсюду.

— У нее были друзья?

— Полно.

— Женщины или мужчины?

Вебер хихикнул. Его легкий, рассеянный смешок, казалось, исходил из листвы липы, из наливающегося синевой неба.

— И те и те…

— Где она встречалась с ними?

— В отеле «Адлон», в кафе «Циглер»…

Он продолжил вполголоса перечислять места. Язык у него так заплетался, что иногда было почти невозможно разобрать, что он говорил.

— Она иногда ходила к ним в гости?

— Иногда.

— У нее были любовники?

— Нет, любовников не было.

— Ты уверен?

— Совершенно.

— Почему ты так уверен?

Ганс Вебер запрокинул голову. Издалека можно было подумать, что он вспоминает стихотворение, едва шевеля губами и воздев глаза к залитой солнцем кроне липы.

Бивен чувствовал в зарождающейся жаре грядущее оцепенение. Воистину странная сцена. Расслабленный допрос под открытым небом, в час, когда природа просыпается. Ничего общего с силовыми сеансами у него в кабинете.

— Запрещено…

— Ее мужем?

Тот опять хихикнул и вяло вытянул правую руку, пародируя гитлеровское приветствие:

— Фюрером!

Психиатр не дрогнула: не следовало препятствовать человеку нести любой бред, оставалось только выуживать по ходу нужные ответы. Бивен догадывался, что Минна эксперт в такого рода дознаниях. С помощью этого барбитурата она наверняка выявляла случаи давнего травматизма, симптомы, скрытые в подсознании своих пациентов.

Ганс воздел указательный палец и добавил:

— А наш фюрер, он человек очень серьезный…

— А если я тебе скажу, что Грета была беременна?

Парень повернул голову и посмотрел на Минну. Он казался разочарованным. Ее невежеством. Глупостью. Или просто ее наивностью.

— Вы ничего не знаете. Гитлер хочет, чтобы у всех женщин были дети. Нужно иметь детей.

— Мы с тобой оба знаем, что отцом был не Гюнтер Филиц.

— Конечно нет.

— И ты знаешь кто?

— Нет.

— А среди ее друзей был мужчина, которого она видела чаще остальных? Ты не помнишь, отвозил ты ее в какое-нибудь особое место?

На Вебера напал дикий смех. Минна прикусила изнутри губу. Даже она начала терять терпение. О Бивене и говорить нечего. Слушать бред обколотого шофера — занятие не для слабонервных. Кулаками он добился бы результатов куда быстрее.