Обещания богов - Обещания богов (2022)

Вестибюль. Ее сразу же поразила царившая здесь радушная атмосфера. Белые стены, натертый паркет, маленькая конторка с цветами. Здесь был настоящий роддом, который даже не пах ни дезинфицирующими средствами, ни лекарствами. Скорее смесью молока, печенья, распустившихся бутонов.

Единственная тревожная нота — висящий на стене повелительный лозунг в строгой раме, написанный готическими буквами: ИСТИННЫЙ СМЫСЛ ЖИЗНИ В ТОМ, ЧТОБЫ ИМЕТЬ МНОГО ДЕТЕЙ. КАЖДАЯ НЕМЕЦКАЯ ЖЕНЩИНА ДОЛЖНА ПОДАРИТЬ РЕБЕНКА ФЮРЕРУ. ПЛОДОВИТОСТЬ — ОСНОВА ОСНОВ…

— Приемная в конце коридора.

Минна невозмутимо проследовала туда, рассеянно поглядывая на другие картины на стенах — мать, бегущая с детьми на фоне гор, Mütter, кормящие грудью или с видом тевтонской мадонны укачивающие младенцев… В глубине коридора на самом видном месте красовался куда менее привлекательный портрет: Гитлер с черточкой усиков на лице и скрещенными руками словно опирался на три слова, написанных внизу:

KINDER

KÜCHE

KIRCHE

Дети, кухня, церковь… Формула родилась не вчера: говорили, что она принадлежит кайзеру Вильгельму II. Нацисты взяли ее на вооружение, не слишком настаивая на третьей составляющей, церкви. Коричневый дом с прохладцей относился к религии, если только богом не считался фюрер, разумеется.

В приемной Минна нашла себе кресло и оглядела присутствующих. Истинный букет весенних, улыбающихся цветочков, полных росы и пыльцы. Все они были крепкими блондинками с приятной внешностью. Женщинами, рожденными под знаком энергии и простодушия.

Со своей физиономией цвета серой древесины и тревожным взглядом Минна выглядела здесь отбросом, гадким утенком. Она еще больше сгорбилась в кресле и опустила глаза, избегая контакта с этим слишком самодостаточным — или маточным, она уже не знала — сообществом.

— Вы на каком месяце?

Соседка обратилась к ней с искренней улыбкой. Величественная блондинка с мощным бюстом и широкими плечами под легкой накидкой. Ее огромный живот напоминал тыкву, возложенную на оборки юбки.

— Я не беременна.

Брови женщины поползли вверх. Она была похожа на Бригитту Хельм из «Метрополиса». Ее щеки были испещрены мелкими блестящими прожилками, и Минна, пребывавшая в нелучшем расположении духа, решила, что они похожи на нацистские руны.

— Нет? — Та в конце концов хихикнула. — Вы просто пришли немного оглядеться?

Женщина казалась веселой и легкой, несмотря на выпирающий живот. Смеясь, она ворковала; глядя на вас — вращала зрачками.

Минна решила, что чем провокационнее, тем лучше — в сущности, таков и был ее единственный способ общения:

— Я решила не дожидаться вызова. И пришла, чтобы меня оплодотворили.

Совершенно не смущенная, та продолжала улыбаться.

— Да, я слышала, что они предлагают такого рода содействие, — бросила она заговорщицким, почти игривым тоном.

И снова заворковала. Девица была действительно симпатичная, при условии, конечно, что вы любите эдельвейсы на богатырских плечах.

— Чего только не сделаешь, чтобы послужить Гитлеру! — добавила Минна.

Та снова засмеялась, но тут дверь открылась. Schwester[155] обратила на блондинку недвусмысленный взгляд: ее очередь.

Та с трудом поднялась на ноги, бросив Минне:

— Тогда удачи.

— Вам тоже.

Минна осталась с остальными беременными; все они как одна были надушены и одеты в воздушные платья. Они не пропустили ни слова из их разговора, но, будучи сдержаннее, не осмелились вступить в диалог.

Тем лучше. Минна была не в настроении. Она еще не думала об алкоголе — но сама мысль о том, что она о нем не думает, уже означала, что яд по-прежнему здесь, затаился в глубине ее мозга. Желание, сосущая пустота, которая все росла, как при хирургическом выскабливании.