Однако отвечать ей никто не собирался. Ее удерживали – кто-то сильный, гораздо сильнее нее. Из-за темноты и постоянного движения корабля она толком не чувствовала границы мира, она словно оказалась в бесконечной пустоте, в которой летает… что-то. Александра попыталась вырваться, но получилось неловко, снова помешали высокие каблуки и проклятое неудобное платье. Она слышала, как крикнул Муратов – а потом его голос резко оборвался, сменившись жуткими хрипящими звуками. В следующую секунду ей стало не до наемника, она почувствовала острую, обжигающую боль в левой руке, после этого кто-то вложил ей в правую ладонь что-то маленькое, мокрое и липкое… от крови? Кровью в воздухе уже пахло.

Александру толкнули с такой силой, что шансов удержаться на ногах у нее просто не осталось, она повалилась на пол. Здесь, в темноте, сбитая с толку, она стала бы идеальной жертвой, но нападать на нее не спешили. Шаги отдалились, ее оставили в покое, а спустя минуту снова вспыхнул свет, уже стабильный и безжалостно яркий. Александра вынуждена была на пару секунд зажмуриться, уже зная, что, когда зрение к ней вернется, ее ждут неприятные открытия.

Интуиция не подвела.

Она стояла на коленях в луже крови, только кровь эта не была ее собственной – по крайней мере, большая ее часть. Крови Александры здесь тоже хватало: она текла алыми ручьями из глубокого пореза на левом предплечье. Из-за этого левая рука немела, двигать ею было тяжело. Правая же рука двигалась нормально – и в этой правой руке Александра инстинктивно сжимала окровавленную опасную бритву. Изначально безобидный предмет, теперь превратившийся в оружие, вложили ей в руку аккуратно, так, чтобы сама она не поранилась. Чтобы на ручке хватало ее отпечатков, а сама она держала бритву так, как держал бы убийца.

Она ведь и была теперь убийцей – к моменту, когда вернулся свет, Петр Муратов уже был мертв. Он лежал рядом с Александрой, так близко, что в его кровь она и упала. Мучился он недолго, горло ему перерезали глубоко, так безжалостно, что казалось: если его поднять, голова просто отвалится под тяжестью собственного веса.

Такого Александра не ожидала, это было слишком внезапно, слишком жестоко. Она прекрасно понимала, что со стороны это выглядит идеальным преступлением: вот труп, вот убийца, вот все нужные улики. А она еще и была подозреваемой по предыдущим делам, хорошо партию отыграли!

Ей срочно нужно было придумать, как выкрутиться, что вообще делать. Беда в том, что времени на размышления ей не оставили: скоро здесь была охрана корабля, за ними прибежали и люди Назарова. Александру подняли на ноги, оттащили в сторону, бесцеремонно толкали, орали, требуя каких-то признаний. Потом наемники Назарова все-таки стали на ее защиту, указывая, что она не в себе сейчас. Сошлись на том, что ее нужно изолировать и заняться расследованием, даже если все выглядит очевидным.

Александра даже не следила за тем, куда именно ее ведут, слишком запутанным был маршрут. Да оно и понятно: туристы не должны были видеть девушку, залитую кровью, и так уже слишком много в этом круизе произошло! А она использовала эту паузу, чтобы успокоиться, прийти в себя, подготовиться хоть к какой-то обороне. Плохи ли ее дела? Да без вариантов. Но это еще не конец!

Скоро она оказалась в небольшой каюте, слишком скромной даже для базового номера, но при этом слишком удобной для тюремной камеры. Окон здесь не было, набор мебели оказался банальным: кровать, стол, стул и тумбочка, за пластиковой перегородкой – унитаз и душ.

– Что это за место? – спросила Александра.

К этому моменту от нее убрали самых буйных охранников, готовых объявить ее ведьмой и сжечь на костре. Остались только те, которые тоже считали ее преступницей, однако эмоциям не поддавались.

– Камера у нас такая, – пояснил один из них. – Тут же случаются преступления иногда… В основном кражи, да и алкашей буйных иногда надо изолировать. Но чтоб такое…