Она свернулась на нем, больше не глядя ему в глаза, и светлые пряди ее волос скользнули по его лицу. От них шел тонкий запах – орхидея, что ли? Ян не был уверен, не настолько хорошо он разбирался в ароматах. Просто сама эта девушка почему-то ассоциировалась у него с орхидеей: непонятный, ни на что не похожий цветок, наглый в своей яркости, соблазнительный в форме, хищный, пропитанный мутными водами Амазонки.

Он лениво размышлял об этом, уверенный, что она не ответит, раз уж она отвернулась от него. А она все же ответила:

– Ева.

Она снова извернулась, и теперь она была полностью на нем, позволяя почувствовать, насколько она меньше. От ее кожи шел жар, и желание обладать ею, только что схлынувшее, понемногу возвращалось. Она заметила:

– Снова хочешь меня.

– Ева, я…

– О, я не против. Я знаю, тебе хорошо со мной. Мне тоже хорошо, иначе меня бы здесь не было. Но ты опасайся.

– Чего же?

– Я слышала, что такие, как ты, получают какое-то уникальное удовольствие с такими, как я, и уже не могут потом вернуться к нормальным.

– Вот сейчас ничего не понял… Такие, как ты, – это какие?

– С особенностями, – невозмутимо ответила она. – По версии некоторых, нездоровые. Безумные. Я читала о том, что у нас есть особый шарм, который вас привлекает даже на уровне тела. Феромоны. Звериное это.

– По-моему, ты слишком много думаешь об этом, – тихо рассмеялся Ян. – Ева… Знаешь, мне нравится. Тебе подходит. Но про болезнь… ты правду сказала?

Однако ей определенно надоело говорить. Она приподнялась на руках, нависая над ним, и широко улыбнулась:

– Отдохнул?

– Что?..

– До утра еще далеко, знаешь. Давай проверим, что будет между нами дальше.

Глава 9

На этом аукционе за сохранность лота беспокоиться особо не приходилось. Клиентам предлагали купить длинное бальное платье, расшитое жемчугом и сапфирами. Александра предполагала, что «милая дамская вещица» весит не меньше, чем рыцарские доспехи.

В итоге платье досталось женщине лет пятидесяти пяти, обладательнице длинных волос невнятного светло-желтого цвета и кислотно-розовой помады. Сухая фигура позволила женщине облачиться в платье прямо за перегородкой и выйти к вяло аплодирующей публике. Над сформированными жестким корсетом изгибами гордо сияло мятое, будто гиенами пожеванное лицо.

Александру платье не интересовало, Муратова – тоже. За всеми аукционами он наблюдал с одинаковым равнодушием. Если лот оказывался совсем уж неожиданным, как катана Масамунэ тысяча двести девяносто третьего года, он позволял себе легкое любопытство – и не более. Ничего красть или покупать он не собирался.

Все это отзывалось растущим раздражением в душе Александры. Она не могла избавиться от чувства, что напрасно тратит время. Возможно, Муратов уже сделал все, ради чего прибыл на лайнер, провернул преступление прямо у близнецов под носом, а теперь вот свободно отдыхает. И все бы ничего, но от этого зависела судьба Андрея, так что просто отступить и восхищаться мастерством вора Александра не могла.

Решение пришло само собой, и, хотя Александра сомневалась в его адекватности, отступать она не собиралась.

После аукциона она покинула зал вместе с Муратовым и сразу же последовала за ним. Обычно этим занимался Ян: перехватывал его тут, чтобы слежка не стала слишком очевидной, ведь Александра в своем вечернем золотистом платье привлекала слишком много внимания. Однако сегодня она решила присоединиться к брату, уговорить его на более решительные действия, потому что иначе уже нельзя.