Копия - Эдуард Голубев (2019)

— Я допускаю, что он не совершенен, — доктор Лейтон задумалась, — но факт остаётся фактом. В нём есть импульс к подражанию, соответственно, он подвержен психологическому влиянию, поэтому, выражаясь вашим жаргоном — его бы «зарубили» ещё тогда, после теста. Согласно выводам Габриля Тарда, человек преступником не рождается, а становится им с силу следования законам подражания и приспособления. То же самое можно говорить о предателе. После всего услышанного, вы сможете гарантировать, что сержант Кейт не попадёт под воздействие? Это хорошо, что сейчас этим манипулятором для него оказались вы, капитан Гольдберг. Догадываетесь о чём я?

Давид молчал, не зная, что ответить. Видимо, по всему, она права.

— Джессика, неужели это не поддаётся лечению? Вы же знаете много всяких хитрых штучек.

— Поэтому и сказала, что это особый случай. Понимаете, я могу провести курс, но не могу дать гарантию, что лечение прошло успешно. Даже после окончания, если усложню тест, он всё равно его пройдет и мы, возможно ошибочно, будем считать, что сержант Кейт снова в строю. Не мне рассказывать вам, сколько стоит здесь ошибка. Этот импульс так далеко спрятан у него внутри, что, кажется, его просто нет и невозможно понять исчез он или остался. Я пыталась залезть в его голову и скажу, он первый с которым у меня это не получилось полностью. Где-то он впускал меня всецело, а где-то не давал сделать и шага, захлопывая дверь перед носом. И что самое главное, он делал это непроизвольно, абсолютно не думая. Я не увидела ни одного симптома или признака, чтоб он включил внутреннюю защиту. Это меня поразило. У него внутри есть рубильник, до которого не может дотянуться никто, даже он сам. Другим словом, сержант Кейт непредсказуем, в плохом понимании.

— Спасибо, капитан Лейтон. Я всё понял, — Давид Гольдберг отдал честь, — мне надо идти.

— Не смею задерживать, — сейчас как раз был тот случай, когда её ангельский голос никак не стыковался с произнесенной фразой.

Роберт сидел на койке в казарме, не до конца осознавая произошедшее сегодня утром. Он считал, что психолог много на себя взяла и вопрос об его дальнейшей службе, будут решать другие, но не как не она. Все эти несколько лет в армии Кейт проявлял себя только с лучшей стороны и все его заслуги не может перечеркнуть, как он думал, пусть вредная, но абсолютно безобидная повадка. Эти мысли успокаивали и говорили, что ничего страшного не произошло.

— Сержант Кейт, вас вызывает капитан Гольдберг, — голос молодого бойца перебил его раздумья, и второй раз за сегодня он направился в кабинет офицера.

Давид был серьезен, и это сразу насторожило Роберта, который уже выучил манеру командира. Тот никогда не спекулировал эмоциями.

— Присаживайся, предстоит трудный разговор, — он не сводил глаз с Кейта, пытаясь безуспешно понять, что происходит сейчас у него внутри.

Бросив эти попытки, капитан Гольдберг сухо, без красок и ударений, как будто зачитывал распорядок дня, рассказал о своей беседе с доктором Лейтон. В комнате повисла тишина, а в голове Роберта память воспроизводила разговор с тренером Найджелом Николсом около касс школьного стадиона. Просто какое-то дежавю, только отредактированное в другом формате.

— Кейт, что скажешь? — Давиду надоело безмолвие, они не для этого здесь собрались.

— Капитан Гольдберг, это сможет что-либо поменять?

— Нет.

— Тем более не вижу смысла в словах. У меня только один вопрос. Когда заседание? — и как тогда, около касс стадиона, у Роберта не было никакой злости, жалости и обиды, только равнодушие.

— Послезавтра, в 10 часов утра. Сержант Кейт, можете идти.

Все сослуживцы догадывались, что происходит, но никто не пытался поговорить с ним, зная, что это бесполезно. Если Роберт и так считался замкнутым, то эта два дня он был просто камнем, в котором все чувства затуплены, спрятавшись очень глубоко от людских глаз.